– Увы, сегодня я занят, – говорит он, и лицо его выражает искреннее сожаление.
Взгляд его невольно устремляется к окну. Я смотрю в том же направлении. Блондинка с черным лабрадором уже убрала свой мобильник. Она стоит у окна и смотрит на нас… Наверное, пытается понять, с кем так заболтался ее бойфренд, а может, и муж…
– Ничего страшного, – бормочу я, ощущая, как щеки мои вспыхивают румянцем.
– Я должен идти, – кивает Гаррет. – А то мой пес совсем извелся от ожидания.
Словно впав в ступор, я смотрю в окно на красотку-блондинку. Да, кое-кто совсем извелся от ожидания. И этот кто-то совершенно не похож на собаку.
Мерилин возвращается и кладет на прилавок пакет с чистыми скатертями.
– С вас семнадцать пятьдесят.
Я роюсь в кошельке, достаю деньги и снова смотрю на Гаррета.
– Здорово, что мы встретились, – говорю я, изо всех сил пытаясь придать голосу беззаботность. – Всего наилучшего.
– И вам того же.
Помедлив долю мгновения, он открывает дверь и уходит.
Легкие перистые облака сменились свинцовыми тучами, плотно затянувшими небо. В каждой из этих туч таятся дождевые потоки, которые вот-вот извергнутся на землю. Я глубоко вдыхаю тяжелый предгрозовой воздух и стараюсь идти как можно быстрее. Надо успеть домой до того, как разразится ливень.
По пути кляну себя на чем свет стоит. И зачем я только открыла свой дурацкий рот? Что Гаррет мог подумать о женщине, пригласившей на семейный праздник едва знакомого человека? Разумеется, он счел меня навязчивой идиоткой. И это вполне соответствует действительности. С чего я решила, что он свободен? Такие мужчины, как Гаррет, не бывают одинокими. Он слишком привлекателен, чтобы позволить ему гулять на свободе. К тому же он классный доктор. Неудивительно, что все наши попытки встретиться заканчивались неудачей. Наверняка все препятствия подстраивала мама – хотела уберечь меня от этого воплощения мужских совершенств, которое никогда не будет мне принадлежать. Неужели на свете нет симпатичного парня, предназначенного для меня? Симпатичного и к тому же одинокого? Способного полюбить не только меня, но и Остин?
Образ Герберта Мойера предстает перед моим мысленным взором во всей красе.
В доме пахнет чесночным соусом, из кухни доносятся оживленные голоса и взрывы смеха. Я отцепляю поводок от ошейника Руди, отчаянно пытаясь прогнать грустные мысли. Кто бы мог подумать, что долгожданная встреча с доктором Гарретом обернется столь горьким разочарованием? Хватит скулить, одергиваю я себя. Сегодня день рождения мамы, и я не должна испортить праздник.
Брэд вылетает из гостиной и забирает у меня скатерти:
– Только что звонила Дженна. Самолет прибыл вовремя, и она уже едет сюда.
– Ура! Значит, скоро все будут в сборе.
Я достаю Остин из кенгурушки и поворачиваюсь к Брэду спиной, чтобы он расстегнул застежку.
– А Зои только что рассказала мне о своей лошадке по имени Плутон. – Брэд устремляет на меня пристальный взгляд. – По словам твоего отца, Нельсон-центр смог возобновить программу лечебной верховой езды благодаря щедрому пожертвованию какого-то неизвестного благотворителя. – Он наклоняется и шепчет мне на ухо: – Что ты продала на этот раз, Б. Б.? Очередной «Ролекс»?
– Напрасно ты думаешь, что у меня целый склад «Ролексов», – усмехаюсь я. – Пришлось немного пощипать свой пенсионный фонд. Ради того, чтобы Зои каталась верхом, можно заплатить налоговый штраф.
– Поздравляю! Цель номер четырнадцать блистательно выполнена! К счастью для тебя, лошадь не пришлось держать в ванной. Все довольны, пострадавших нет! – Брэд хохочет, и я невольно расплываюсь в улыбке. – Нет, пострадавшие все-таки есть! – спохватывается Брэд. – Помнишь Леди Лулу, лошадь из приюта, которую нам предлагали забрать? Бедная старая кляча! – вздыхает он и смахивает воображаемую слезу. – Боюсь, она окончила свои дни на фабрике по производству клея.
– Могу тебя утешить. Леди Лулу несколько месяцев назад нашла заботливых новых хозяев.
– Подожди. Ты что, следила за ее судьбой?
– Ну, следила – это очень сильно сказано, – пожимаю я плечами. – Просто позвонила в приют и спросила, как она поживает. Испытала огромное облегчение, узнав, что ее забрали.
– Да, детка, твои подвиги производят впечатление. – Брэд поднимает большой палец. – Список почти выполнен. Горжусь тобой!
– Смотри не лопни от гордости прежде времени. Осталась самая трудная цель. – Я вновь ощущаю боль от раны, нанесенной моему самолюбию сегодня, и с трудом подавляю тяжкий вздох. – Мне остался всего месяц на то, чтобы влюбиться по уши.
– Послушай, я об этом уже думал. Ты ведь любишь Остин, верно? Я хочу сказать, может быть, это и есть та любовь, о которой мечтала для тебя твоя мама? Любовь, от которой замирает сердце? Любовь, когда один человек готов умереть за другого?
Я опускаю взгляд на личико дочки. Конечно, я готова за нее умереть. Если я сейчас скажу «да», мы прочтем письмо под номером семнадцать. Я куплю мамин дом, и к назначенному сроку все мои цели будут выполнены. Мы с Остин получим наследство, которое обеспечит наше будущее.
Я уже открываю рот, чтобы произнести «да». И вдруг перед глазами у меня возникает четырнадцатилетняя девчонка, которой я была когда-то. Она смотрит на меня, не отрываясь, и взгляд ее умоляет не отказываться от мечты. В голове звучит мамин голос: «В любви никогда нельзя идти на компромисс».
– Спасибо за идею, Мидар. Но я еще немного подожду.
– Ну, я только…
– Знаю, – улыбаюсь я. – Ты хочешь мне помочь. И я ценю это, можешь не сомневаться. И все же я хочу достичь всех целей, сколько бы времени это ни заняло. Наследство тут ни при чем. Я не хочу разочаровать маму – и ту девчонку, которой была когда-то. – Я целую шелковистую макушку Остин. – Станем мы миллионерами или нет, все равно мы будем счастливы.
Лазанью покрывает аппетитная коричневая корочка, на столе – изысканная вышитая скатерть. После того как серебряное блюдо с лазаньей занимает почетное место в центре стола, Кэтрин зажигает свечи, а я выключаю электричество. Перед грозой в воздухе витает аромат лаванды. Будь среди нас мама, она захлопала бы в ладоши и воскликнула: «Дорогие мои, как красиво!» Душу мою одновременно переполняет гордость и пронзительная горечь утраты.
От размышлений меня отвлекает оглушительный раскат грома. Вслед за раскатом на землю низвергаются сплошные потоки дождя, струи барабанят по оконным рамам. Мамин любимый дуб раскачивается и шумит под порывами ветра. Сразу становится так свежо, что руки мои покрываются мурашками.
– Обед готов! – провозглашаю я.
Люди, которых я люблю, люди, которые любят меня и любили мою маму, усаживаются за огромный стол красного дерева. Джей отодвигает стул для Шелли и, когда она садится, наклоняется и целует ее в шею. Кэрри и ее семейство занимают другой конец стола, дети спорят, кто будет сидеть рядом с Зои. Дженна, усаживаясь рядом с Брэдом, рассказывает ему, как перенесла перелет. Я беру папу за руку и веду его на место во главе стола, которое принадлежит ему по праву. Мэри и Дэвид устраиваются рядом с Джоадом. Моя маленькая дочурка дремлет на руках тети Кэтрин. Джоад предлагает отнести Остин в кроватку, но Кэтрин и слышать об этом не хочет. Мы с Кэтрин встречаемся взглядами и улыбаемся друг другу. Хотя мы совершенно не похожи, нас объединяет общая любовь.
