Самолет уже выкатывают из ангара. Тот же самый, красного цвета, «И-180».
Подбегает личный охранник, Иван Варенов. Берет за руку, отводит от суетящихся у машины механиков. Тихо говорит:
– Валерий Палыч, нельзя лететь. Готовится диверсия. Сколько уже было покушений на вас, вспомните.
Грубо обрываю его:
– Ты прекрати мне эти штучки. Саботаж?
Он в удивлении отстраняется, смотрит с недоверием. Видимо, переиграл с ним, почуял что-то, пес.
– Вы ли это?
Молча разворачиваюсь, иду к самолету. Один из механиков, недавно переведенный сюда, Еремеев, тихо спрашивает:
– Валерьян, уверен?
– Да.
– Ну, ни пуха.
За месяц до вылета состоялся телефонный разговор.
– Все кончено, мой мальчик. Проиграли мы Лаврентию.
– Он, конечно, интриган и тактик, но не стратег. Сегодня победил в малом – завтра сам проиграет все. Наша партия не окончена.
– Не умничай, а сиди тихо, как мышь, и не выеживайся, – усмехнулись в трубке каламбуру, – писаку мы укатали, за тобой остался летун. Потом можешь считать, что сделал для меня все, что мог. Дальше любая дорога будет открыта, Система знает о тебе и тебя поддержит. А пока выполняй задание и ложись на дно.
– Коля, чем я могу помочь?
Собеседник вздохнул:
– Да, собственно, ничем. Если сможешь – отомсти Лаврентию, в своем фирменном стиле. Чтобы, знаешь, с оттяжечкой, и потом – в самое больное. Но, боюсь, не по зубам тебе…
– Даю слово, перед смертью он будет думать о тебе.
– Верю, верю, мой мальчик. Теперь вот еще что, ребят всех своих отправь в дальние дали, глядишь, кто и в живых останется, когда надобность возникнет. Тебя-то не тронут, а их в расход под сурдинку пустят. Сейчас главное завершить операцию по летуну, а уж Суламифь…
– Коля, погоди… Коля… Коля, ты знаешь, что Суламифь…
– Да, – оборвали его, – это я ей приказал. Так что постарайся не только для меня, но и для нее. Чкалов – просто пешка в игре. Отомсти Берии.
Любой школьник с виду определил бы, что это не самолет, а всего лишь макет. Разве только не из бумаги.
Заглядываю в двигатель. Молодцы, и систему охлаждения убрали. Значит, сегодня все получится.
Ключ на старт, для виду проверяю мотор, тормоза. Выкатываюсь на полосу.
Двести метров, и – вверх. Иду на первый круг.
Поликарпов все-таки гений. Даже такая фанерка не развалилась сразу, удивительно.
Беру высоту в шестьсот метров. Захожу на второй круг.
Да что же такое? Все в порядке.
Поступаю по запасному плану, иду в сторону Кунцева. Пролетел над дачей Сталина, пару раз качнул ему крыльями.
Ну же?
Иду обратно.
Наконец, мотор глохнет.
Просили без жертв.
Так, вон там дровяные склады. Имитация аварии должна быть полной.
Хорошо, шасси заблокированы. Прохожу над первым и поворачиваю влево. Там линия электропередач.
Цепляюсь.
Машина разламывается надвое. Вылетаю головой вперед.
…К летчику подбежали работники склада. Тело переломано, в крови весь, но еще живой. Приподнял голову, оглядев мутным взглядом окруживших его людей, сказал:
– В случившемся прошу никого не винить. Виноват я сам.
Затем потерял сознание.
Через несколько часов Чкалов умер в больнице.
Глава 3
Москва, 1962 год
Товарищ Компаниец был старым аппаратным работником и прекрасно представлял все подводные течения в современном бюрократическом аппарате. Поэтому жестко ответил Ниночке:
– Вот будет, значится, ответ из Главатома, тогда и будем, это, говорить.
– Да вы понимаете, сколько денег мы теряем из-за простоя?
– Это, значится, на совести авторов пусть будет. Тута вам, понимаешь, умы детские! Как мы в них закладывать что будем – партия решает. И все, Нина Матвеевна, покиньте кабинет. По этому вопросу без, понимаешь, ответа из министерства, – он постучал пухлым пальцем по столу, – даже не думайте появляться.
– Ну как? Отбрил? – спросил Аркадий, стоявший за дверями приемной.
– Отбрил, – вздохнула Ниночка. – Кто бы сомневался?
Они спускались по широкой лестнице издательского дома и размышляли вслух.
– Знаешь, Арк, надо к этим сволочам идти напрямую. Маемся уже которую неделю. Давай как обычно, я пойду на прием, а ты ждешь внизу, на всякий случай.
Аркадий радостно ей улыбнулся:
– Ты просто чудо, что бы я без тебя делал, чернявая?
Ниночка шутливо нахмурилась:
– Но-но-но, товарищ Стругацкий. Держите себя в руках.
Аркадий смущенно поправил очки на носу и пробормотал:
– Вот вечно ты так.
Летняя Москва сегодня не радовала солнцем, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Но Ниночке, в ее официозном строгом дамском костюме, такая погода была в радость, она не выносила духоты.
Идя по площади Ногина рядом с Аркадием, украдкой стреляла глазками на проходящих мимо девушек – узнали ли того, кто с ней идет? Что уж говорить, хотелось увидеть зависть в их глазах, правда, Аркадий постоянно отвлекал разговорами.
– Ну давай подумаем заново. К чему там можно было прицепиться, к тому же такому-то ведомству? Это не наши цензурщики цепные. Ведь по большому счету мы с Борькой все из головы брали, какие могут быть секретные сведения в книге? Да чтобы еще и в печать не пускали? Бред.
– Арк, ну ты как ребенок. Сколько лет издаешься и до сих пор чему-то удивляешься.
Она поправила завитки на модной прическе, достала из сумочки сигарету. Аркадий тут же галантно поднес ей спичку.
– Спасибо. Так вот. Есть у меня одна подруга в партийном аппарате, тут недалеко сидит. Давай-ка загляну для начала к ней, может быть, сможет помочь хотя бы советом. Ничего не обещаю, сразу говорю. А ты иди-ка, вон на скамеечке посиди пока в парке, мы с ней как закончим – сразу прибегу.
…СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
Председателю КГБ СССР В. Е. Семичастному
От генерала КГБ СССР В. Н. Ильина
Расшифровка записи разговора на конспиративной квартире – 5 («Коряга»)
Посольства США в г. Москве.
«– Не думаю, что господину Кеннеди стоит соглашаться на большее, чем ракеты в Турции.
– Странно слышать это от… (неразборчиво) …но, видимо, для подобных высказываний есть свои резоны. Хорошо.
