– Коллега, мы с вами спешить не будем. Будьте добры, достаньте, что там, – попросил Полковник.
Следователь наклонился и вытащил детскую черную куртку. Сделана она была явно на заказ, из отличного материала, на погонах имела вышитую звезду генерала армии, а на рукаве сиял шеврон «Альфы», где раньше служил Бача.
– Это его сына? – поинтересовался следователь.
– Нет, хуже. Я понял, куда он побежал. Скоро нам всем предстоит большая гонка. А пока осмотрите внимательно куртку, возможно, что-то есть в карманах или за подкладкой.
Следователь, еще ранее заметивший что-то твердое, засунутое в рукав, с удивлением вытащил оттуда свежий номер журнала «Знание – сила» и протянул Полковнику, продолжая методично и скрупулезно проверять каждую складочку куртки.
Сзади раздался вздох:
– Это даже не намек, а ультиматум. «Волны гасят ветер». Коллега, вы закончили осмотр?
– Да.
– Тогда не сочтите за труд, займитесь чемоданом. Абрасакс просто так ничего не оставляет.
Чемодан был девственно пуст, но, имея от природы въедливый характер и привычку все доводить до конца, следователь стал опять сантиметр за сантиметром осматривать его. Развернув крышкой к тусклому свету, внезапно воскликнул, осматривая края:
– Тут надпись! Она почти стерлась, сейчас, минуту, – достал фонарик и почти прислонился лицом: – Хаютина, инициалы «Е.С.»
– Пойдемте, все самое важное мы уже увидели, остальные займутся деталями. Ситуация даже хуже, чем можно было представить. Нам нужно срочно связаться с Генеральным секретарем.
Сочи, 1929 год
Настроение было замечательное. Наконец-то можно отдохнуть от изнурительной работы. Порой казалось, что конца и края не будет этому аду.
Напевая себе под нос модный мотивчик, она открыла только что полученным от вахтера ключом дверь в свой небольшой номер ведомственного санатория. За окном в небе над морем расплывалось ярким блином августовское солнце.
Улыбнувшись, поставила чемодан на пол и аж вздохнула, зажмурившись от удовольствия. Рядом кто-то деликатно кашлянул. Она рефлекторно отпрыгнула в сторону, доставая маленький дамский «браунинг» и прицеливаясь наугад.
На койке сидел элегантный мужчина в полувоенном френче. Лысый, как коленка, а над маленькими пронзительными глазками нависали густые седые брови. Восточный тип лица, загорелая кожа – видимо, здесь уже не первый день.
– Евгения Соломоновна, опустите оружие. Я от Генриха Григорьевича.
Суламифь с облегчением выдохнула.
– Так и пулю в лоб схлопотать можно. Работа у меня нервная. Кстати, – с подозрением спросила она, – он должен был в качестве пароля передать свое имя. Ну?
Кнопмус улыбнулся:
– Детский сад, честное слово. Енох, Енох Гершевич Иегуда. Надеюсь не надо говорить, что товарищ Ягода подобные сведения о себе не афиширует.
Спрятав «браунинг» и устало опустившись рядом с ним на кровать, Суламифь обреченно посмотрела на свой чемодан. Покачала головой.
– Не поверите. Только подумала, что наконец-то смогу спокойно отдохнуть, и тут – вы. Определенно мистика, – саркастически усмехнулась.
– Мне казалось, вы и так не кирпичи на стройке укладываете, нет?
– Ох-ох-ох, знали бы, сколько нервов все это стоит. Нервы, сплошные нервы. Вздрагиваешь от каждого шороха, думаешь над каждым взглядом, взвешиваешь каждое слово. Поверьте, иногда сама жалею, что попалась когда-то на эту удочку – обещание веселой и легкой жизни. Ладно, чего уж там, выкладывайте.
Кнопмус цыкнул зубом и впервые по-настоящему с интересом взглянул на девушку, словно снимая с нее мерку. Затем достал из кармана листок бумаги с цифрами, протянул ей.
– Шифр знаете? Здесь все. Прочтите при мне, я должен буду лично уничтожить послание и дать разъяснения по заданию.
Рыжеволосая Евгения, которую Сталин при вербовке прозвал Суламифью, хотя она ненавидела это имя, взяла с пола свой коричневый фанерный чемоданчик, положила на кровать. Села и, открыв, достала книгу с обложкой, обернутой вощеной бумагой, и стала перелистывать страницы, что-то прикидывая про себя, периодически задумчиво поднимая глаза к потолку.
Кнопмус не мешал ей, не пытался подглядывать. Лишь взглянул на аккуратную надпись с внутреннего бока крышки чемодана – «Хаютина Е.С.» – и, хмыкнув, подошел к окну. Стал смотреть на буйство зелени, за которым открывался фантастический вид на Черное море. Вдруг раздался удивленный возглас:
– Господи, да чем вам Железный Мартын-то помешал? Он же дуболом… Из-за его дружбы с Фрунзе? Да?
– Не отвлекайтесь, читайте дальше, Евгения Соломоновна.
– Нет уж! Не знаю, как вас там зовут, и знать не хочу. На убийство я не пойду.
Гость вздохнул и помассировал пальцами веки.
– Первое. Меня зовут Юрий Альфредович Кнопмус. Второе. Поймите, мы не станем раскрывать столь ценного агента, как вы. Слишком много уже вложено было сил и средств. Да и ради чего? Ради убийства пусть и высокопоставленного командира армии, но все же – не из первого эшелона? Не смешите. Еще раз говорю, читайте дальше, потом обсудим детали, – не поворачиваясь, ответил он ей.
Девушка скинула туфли и, подогнув под себя ноги, устраиваясь поудобней, продолжила выверять цифры. Вдруг зло усмехнулась, почти с ненавистью посмотрев на прямую, как палка, спину посланца.
– Я, по-вашему, шлюха? Не прикажете ли переспать со всем санаторием, господин хороший?
Кнопмус четко, как на параде, развернулся и холодно зыркнул на нее своими бездонными глазами.
– Вы – разведчик, – отчеканил он, – давали присягу Советам, и если прикажу, то переспите со всем Сочи. Чтобы больше таких слов, тем более в свой адрес, я никогда не слышал. Это ясно?
– Да, – тихо сказала она, опустив голову.
– Не понял?
– Так точно.
– Другое дело. Теперь слушайте сюда. Получите один экспериментальный прибор, который поможет быстро и эффективно выполнить оба задания. Возьмите.
Он протянул ей серебряную цепочку с блестящим кулоном.
– Но это же просто… маленький рог! Вы проверяете меня?
Кнопмус, сдерживаясь, словно перед ним непонятливое дитя, повторил:
– Возьмите.
Как только кулон оказался в руке, комната исчезла.
…Суламифь стояла на каменном постаменте, больше напоминавшем алтарь круглой формы, абсолютно обнаженная, чувствуя приятный холод гладкого камня под ступнями. Легкий ветер шевелил ее длинные рыжие волосы.
Она оглянулась: позади высились горные пики. «Тиффатские», – подумала и не успела удивиться, откуда знает это, как ворвались звуки ритмичной завораживающей песни.
От места, на котором, был водружен постамент, отходили в разные стороны дороги. Их было три.
