Расшифровка записи разговора на конспиративной квартире – 5 («Коряга»)
Посольства США в г. Москве.
«– Значит, вы собираетесь устроить резню?
– Ну, скажем так, акцию по наведению порядка. Ни один нужный в будущем человек участия в ней принимать не будет.
– Правительство Соединенных Штатов не одобряет подобных инцидентов.
– Если не ошибаюсь, то на ваше правительство я не работаю. У нас есть ряд взаимовыгодных проектов, поэтому не стоит попрекать меня в неких мифических… (неразборчиво) …доказано не будет.
– Мне поручили донести до вас, что впредь подобные акции недопустимы. Вне зависимости от того, насколько это выгодно нашим общим интересам. Но поскольку сейчас…
– (Перебивает.) Простите за прямоту, но только не надо из себя, как у нас выражаются в народе, целку строить. Что сами вытворяете по всему миру? Не надо, не надо. Понимаю желание поставить меня на место, я и сам не брезгую этим приемом. Но тут мы лишь разойдемся в стороны без взаимопонимания.
– Давайте… (неразборчиво)...почему Хрущев пойдет на такой шаг?
– На этот вопрос отвечать не стану. У нас свои тайны, в данном случае к общим интересам касательства не имеющие.
– Настолько доверяете друзьям из Новосибирска?
– Вы хорошо информированы.
– Открою небольшую тайну. Хранилище существует и у нас. Думаю, догадываетесь, где именно (слышен смех). Вижу, не удивились?
– Не сомневаюсь, что и в Китае, и в Европе, и в Африке, и даже в Латинской Америке – схожая ситуация. Но вот ведь в чем главный вопрос: а разные ли это Хранилища?
– Сомневаюсь, что вы согласитесь на обмен информацией для сравнения. Да и наше правительство не пойдет на подобный шаг.
– Тогда по-дружески советую, как и я, всегда держать в уме, что всех нас просто водят за нос.
– А возможно…
– Именно. А возможно, и намеренно стравливают друг с другом».
Получено от: спецподразделение «Первомай».
На улице зарядил теплый летний дождь, и Аркадий, выхватив драгоценную рукопись со всеми подписями и печатями, завернул ее в пиджак. Затем схватил Ниночку за руку, и они ринулись в сторону издательства.
Но вдруг он свернул через дорогу напротив и затащил ее за собой в маленькое кафе. Здесь подавали чай, кофе, мороженое. Сюда обычно ходили тучные пожилые редакторши, обремененные семьей и плохим здоровьем.
Смеющиеся и мокрые, они рухнули за маленький столик. Положив на него пиджак с рукописью, Аркадий заговорщически приложил палец к губам и отправился к барной стойке.
Конечно же, его сразу узнали. Конечно же, девочка-официантка радостно вспыхнула, когда Стругацкий стал что-то нашептывать ей на ухо. Понятливо закивав, она исчезла, а Аркадий вернулся к Ниночке.
– Открой мне наконец тайну, волшебница, как тебе все это удалось?
– Если очень захотеть, можно в космос полететь, – отшутилась та.
– А то обменялись бы заклинаниями. Я тоже кое-что могу, – заметил он, наблюдая, как официантка идет к их столу с ведерком, накрытым белым полотенцем.
Когда официантка поставила это все на столик, Аркадий встал, закрыл глаза и, картинно взмахнув несколько раз руками, будто творя заклинания, сорвал полотенце. Ниночка ахнула: ведерко было заполнено льдом, а в нем – Эйфелевой башней – утопала зеленая бутылка «Советского шампанского».
Подлетевшая стрелой вторая официантка принесла два хрустальных фужера и, понимающе подмигнув Ниночке, исчезла.
– Что ты им сказал, Арк?
– Сказал, что собираюсь сделать тебе предложение.
Та расхохоталась.
– Ну ты и дурак великовозрастный. Нельзя же так.
– А ты думаешь, нам иначе бы принесли шампанское? Ничего, потом скажу, что ты отказала.
С легким хлопком он открыл бутылку и разлил по бокалам пузырящийся напиток.
– За магию и колдуний!
Ниночка, положила свою ладошку на его руку, чуть придерживая его торжественный жест:
– Нет, Арк. За дураков, которые творят этот мир.
Сочи, 1929 год
Он вышел днем из тяжелых старинных деревянных дверей санатория, бывшего когда-то чьей-то там усадьбой.
Усмехнулся.
Эк ведь причудливо сложилось, а? Босяк в барских хоромах отдыхает.
Решил прогуляться к морю, развеяться. Вчера, по приезде, запершись в комнате, наконец-то надрался со спокойной душой: никто не следит. Хотя, конечно, черт их знает, санаторий-то ведомственный. Поэтому перед уходом тщательно почистил зубы порошком и надушился одеколоном.
Медленно спускаясь по каменистым ступенькам, увидел сверху белоснежные грибки тентов кафе, которое приметил загодя.
Нужно было разведать оперативную обстановку.
Наметанным глазом официант разглядел в этом коротышке в мятом костюме и синей сатиновой косоворотке большого человека. А по столь явно слышному выхлопу, вкупе с помятым лицом, сразу определил, чем лучше угодить.
Услужливо изгибаясь, проводил к столику с видом на море. Не говоря ни слова и ничего не спрашивая, через пару минут принес маленький запотевший графинчик с водкой, бутерброд с осетриной и нарезанный дольками лимончик.
Лишь после того как клиент залихватски тяпнул рюмочку и занюхал рыбцом, осмелился предложить меню.
Сделав заказ и почувствовав после выпитого облегчение, посетитель огляделся. Рябь в глазах исчезла, противная мелкая дрожь отступила.
Вдруг накатил чудесный морской запах, вымывая остатки похмельной паутины из головы. Пожалуй, теперь стоит подумать и о том, как этот самый отдых разнообразить.
В сфере видимости симпатичных парней не было. Разве что официант, но опускаться до этого уровня в первый же день опасно.
Зато через пару столиков сидела очаровательная рыжеволосая девушка.
Одета не по погоде: в черное облегающее платье, черную шляпку («нэпманша, что ли, недобитая?» – подумал он), с маленькой черной же вуалью. Перед ней стоял такой же графинчик, какой принес ему официант, и был он почти пуст.
Глядя на ее точеный профиль, заметил, как по щеке катится одинокая слезинка. Барышня медленно и элегантно подняла руку, будто чокаясь с невидимым собеседником, и выпила фужер до дна.
Подозвал официанта (тот отрекомендовался «Еремеев, в любое время к вашим услугам»), поинтересовался, что за фря такая.
Оказалось, встречалась с одним известным красным командиром, отдыхавшим здесь же. Трагически погиб третьего дня, спасая пассажиров самолета. В газетах даже писали, неужто не слыхали?
Для виду сочувственно покивав, хотя ни черта он не слышал, решил брать крепость штурмом, пока другие осадные машины не подкатили. Накатив еще для храбрости, поднялся и, чуть шатаясь, направился к даме.
