Кнопмус слегка поклонился:
– Вы очень любезны. Могу ли я чем-либо отблагодарить Стража, кроме прохода к дому и чая?
– Нет, – рявкнул тот, – я только выполняю договор, – добавил он уже абсолютно спокойно, – мне от тебя ничего не надо. Разве что ты откроешь проход к первому Стражу, заключившему сделку с тобой, чтобы я открутил этому идиоту голову.
– Знаете, не было еще ни одного Стража, который не высказывал бы подобного желания. На редкость стойкая тенденция.
– Потому что ты отвлекаешь от работы. Все, вези меня, олень, в мою страну оленью, некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать.
Оглянувшись вокруг, Кнопмус показал левой рукой на чуть мерцающий воздух:
– Здесь, Великий. Как вы любите, прямо к порогу дома.
Страж отхлебнул еще чая и, хмуро глянув на Юрия Альфредовича, не попрощавшись, шагнул в воздушную линзу.
Когда тот исчез, Кнопмус облегченно вздохнул.
– Бывало и хуже, – пробурчал он себе под нос.
Челябинск-40, 1957 год
Это была не самая лучшая идея – проводить совещание в закрытом городе, напоминающем радиоактивную свалку, но необходимость заставила.
Предстояло убедиться, как движется атомный проект, лично, а не на бумаге. В патоке патриотического пароксизма терялся обычно весь смысл.
Директора «Маяка» отправили в Москву, чтобы не мешался под ногами. Его заместитель лично водил по лабораториям, все показывал и отвечал на самые неудобные вопросы.
Вчера вечером позвонил сам министр и приказал приготовиться к внезапной проверке. Прибывших было пятеро, на вид обычные канцелярские крысы из министерства. Походили, покивали с умным видом головами и попросили разрешение провести совещание в кабинете директора.
Заместителя ждали дела, поэтому он сплавил эту компанию и выбросил их из головы. К своему счастью, он так никогда и не узнал, кто в тот день посетил «Маяк», равно как и никогда об этой встрече вспомнить бы и не смог.
– Итак, подводя итоги, можно сказать, что пока все идет не так уж плохо, – пропыхтел полноватый, чем-то похожий на Уинстона Черчилля, князь Запада. Дым его огромной сигары окутывал шарообразную лысую голову, второй рукой он тихо постукивал по полу серебристой изящной тросточкой.
– Это у тебя неплохо, – недовольно заметил князь Востока, его плоское рыбье лицо выражало уныние – всю кровушку выпил из нас, буржуй, а сам на акциях сколько поднял? – Он достал платок и чихнул. – Прошу простить, у меня аллергия на этот ужасный воздух.
– Господа, господа, – прервал их Абрасакс, – князь Запада по общей договоренности внес свою долю как в дело, так и в бюджет организации. Чем больше зарабатывает он – тем больше зарабатываем мы все. И, конечно, князь Востока получит как личную, так и региональную компенсацию за нанесенный его вотчине ущерб. Я выступаю гарантом.
Они сидели в полутьме кабинета уже более получаса и обсуждали результаты ревизии. Абрасакс расположился за столом директора, совещательные же столы прислуга сдвинула полукругом так, чтобы у каждого из четверых глав Системы имелся свой собственный, сервированный в соответствии с личными предпочтениями.
Теперь старцы перешли к той части, которую так ненавидел Абрасакс: выяснение отношений и обсуждение финансовых вопросов.
– Иск инче дзер карцикы, парон Харав? – язвительно поинтересовался князь Севера. – Что-то вы на редкость сегодня молчаливы. Сидите, пьете вино, кушаете фрукты и только согласно киваете. Уж не сговорились ли вы? Вас, мой Абрасакс, я ни в коей мере не подозреваю, а вот эта троица вечно против меня интриги плетет. Кто перехватил атомный проект? Князь Востока. Кто заработал? «Запад» и «Юг». А мы, пардон муа, в филейной части тела, на общей марже копейки считаем.
Седовласый князь Юга яростно стрельнул горящими черными глазами на сухопарую фигуру «Севера», мусолившего в руках хрустальную запотевшую стопку с водкой.
– Что я заработал, а? Гроши, гроши я заработал! – закричал он, брызгая слюной. – Мой дед только на Баку зарабатывал столько, что всю Систему один кормил. А сейчас? Слезы, одни слезы.
– Помню вашего деда, – хмыкнул спокойно князь Севера, – я как раз только стал главой, и мы с ним успели лет пять поработать. Душа-человек. В отместку ему я устроил руками Сталина, под шумок во время войны, депортации целых народов Кавказа: так он успел достать меня. Это не угроза, князь, это предостережение. Мы, русские, долго запрягаем, но быстро едем. Причем обычно на чужом горбу, учтите. Так я не услышал ответа на свой вопрос.
– Вон у евр… у «Запада» спрашивай… те, – буркнул князь Юга, – он у нас мозг Системы. Я свою долю честно внес.
– Так, – стукнул по столу кулаком Абрасакс, – мне надоело это слушать. С прискорбием констатирую, что эпоха дурно влияет на вас. Тут какой-то сходняк уголовных авторитетов, а не совещание людей, правящих Империей. Посему вынужден огорчить присутствующих: пришло время получить очередную порцию внушения.
Он кивнул головой, и лица присутствующих на мгновение поникли и побелели. Затем глаза всех четверых одновременно открылись. В них был такой ужас, будто они только что вернулись из самых глубин ада.
– …не понимаю, зачем ты возишься с этими напыщенными жадными индюками?
– Я ведь не спрашиваю тебя, зачем ты делаешь свое дело. Делаешь – и делай. Главное – выполняй наши договоренности.
– Наши договоренности… наши договоренности, – задумчиво пробормотал Страж, вертя в руках истертые костяные четки.
Получив наказание, четверка глав мгновенно извинилась как перед Абрасаксом, так и перед друг другом. Закончив совещание не просто на конструктивной и деловой ноте, но и обменявшись в знак единства несколькими выгодными контрактами, они пару минут назад отбыли восвояси.
Сейчас в кабинете остался лишь Абрасакс, подчеркнуто деловой, похожий на японца с фондовой биржи, и Страж в своем неизменном засаленном халате.
– Договоренности, говоришь, – вновь задумчиво повторил он, – договоренности-то я выполнил, пилюлек прописал упырям. Но вот ведь в чем дело. Я абсолютно не обязан помогать и оберегать тебя или твоих подручных. Эмиль, знаешь что? Горите вы огнем.
Все вокруг начало мелко трястись. Абрасакс понял, что катастрофу уже не предотвратить, но можно минимализировать последствия. Тело в кресле перед Стражем обмякло. Обмякли все тела в мире, где тот хранил свой разум.
Сейчас он должен был стать единой, сконцентрированной силой.
Время замедлилось, фактически остановившись.
Разум увидел, как над одним из хранилищ ядерных отходов начинает взлетать крыша. Через несколько секунд могло случиться такое, что Хиросима показалась бы небольшим досадным происшествием.
Мгновенно просчитав ситуацию, всей своей силой вдавил многотонную плиту обратно и, как мог, погасил распространение радиоактивного загрязнения. Затем перенес кортеж глав сразу к пункту назначения и вернулся обратно.
