— Я просто… я… ну… — прошептала женщина.
Кэтрин сказала себе: Не плачь, Кэтрин, не здесь, не сейчас, только не перед этими ребятами. Собрав все свое мужество, она улыбнулась и объявила громким голосом:
— Я просто хотела узнать счет. Удачи всем!
Прижимая к себе корзинку с продуктами и стесняясь того, что в ней лежит, Кэтрин повернулась слишком резко и наступила в яму. Из корзинки вывалилась одна из бутылок с соком. Кэтрин подобрала бутылку и побежала дальше. Всю дорогу слыша сопровождавший ее ехидный смех.
Почему они вечно смеются надо мной? Чем я заслужила подобное обращение? Я ведь такой же человек, как они, и я не невидимка, — вертелось у женщины в голове.
Кэтрин вспомнила одну из их с Наташей бесед. Был прекрасный осенний день, и подруги гуляли по парку. И вдруг Наташа спросила:
— Ты ведь знаешь про свое прозвище — миссис Бедмэйкер?
Кэтрин осторожно ответила:
— Да, знаю. Школьники называют меня тайком так, в надежде, что я не услышу. Это что-то вроде посвящения для них — 10 баллов из 10 за храбрость! И конечно, я никогда не делаю им замечания!
— Почему, Кейт? — Наташа взяла подругу за руку.
— Ну, потому что они всего лишь дети, и большинство из них обзывают меня не со зла. У них никого здесь нет, они за много километров от дома. Я знаю этих детей уже довольно давно, и вряд ли стоит цепляться к ним из-за этого. Я имею в виду, это лишь безобидное развлечение, и я знаю, они на самом деле не имеют ничего такого в виду, — пояснила Кэтрин.
— Нет, Кейт, ты не поняла. — Наташа покачала головой и уточнила: — Я имею в виду, почему именно миссис Бедмэйкер? И зачем ты так часто стираешь постельное белье? Знаю, это не мое дело, но это немного… странно.
На лице подруги Кэтрин возникла комическая гримаса.
Кэтрин посмотрела на Наташу пристально. Она услышала в своей голове тихий голос: «Расскажи ей, Кэтрин, расскажи ей все прямо сейчас! Наташе не все равно, и она сможет тебе помочь! Расскажи ей, что Марк с тобой делает, что всегда делал, расскажи, как ты попала в эту ловушку, расскажи ей, что вынуждена играть этот спектакль ради детей — ведь мысль о возможной разлуке с ними для тебя невыносима».
Кэтрин открыла рот, и оттуда вылетела фраза, после которой их отношения с Наташей уже не были прежними. Это был звук захлопывающейся прямо перед лицом двери, звук падающего шлагбаума, звук опустившегося засова. Семь простых слов:
— Ты совершенно права, это не твое дело.
Впоследствии Кэтрин часто думала об этом разговоре и тех возможностях, которые упустила. Но разве можно было что-либо вернуть? Наташа уехала преподавать на другой конец страны, и Кэтрин уже не знала, увидятся ли они когда-нибудь. Тем хуже. Такой подруги, как Таш, у нее никогда не было и не будет.
Кэтрин вернулась мыслями к Доминику и Лидии. Она всю свою жизнь пыталась сделать из них приличных людей, показать, как важно уважать других и себя тоже. Но даже сама мысль об этом звучала как-то смешно: что за пример она может подать в плане самоуважения своим детям, если даже не уважает себя? Кэтрин была хорошей актрисой. Только так вышло, что она играла в жизнь, а не жила на самом деле.
Кэтрин заранее знала — многие из ее попыток воспитать детей добропорядочными и честными людьми были обречены уже с самого начала. Да и как можно было вырасти «нормальными», если то, что творится у них дома каждый день, нормой явно не назовешь? Хотя Кэтрин отчаянно пыталась убедить себя в обратном.
Доминик и Лидия, сами того не ведая, оказались втянуты в настоящую войну, они — пешки в огромной игре, большая часть правил которой и личности других игроков им неизвестны. Жизнь играет с ними злую шутку.
Оказавшись на знакомой тропинке, ведущей к дому, Кэтрин вздохнула с облегчением. Она побудет в саду, пока не закончится матч.
Женщина заметила с другой стороны изгороди Марка, судя по всему, наводившего порядок в саду. На нем была садовая шляпа. Он упорно называл ее панамой, но Кэтрин шляпа скорее казалась похожей на ковбойскую, и сейчас при виде мужа она невольно хихикнула про себя.
Кэтрин остановилась и через калитку посмотрела на сад. Сперва она не поняла, что за странный туман стелется над розовыми кустами и почему контуры лужайки и розовых бутонов кажутся расплывчатыми. Все было настолько искажено, словно женщина смотрела сквозь расплавленное стекло. И вдруг Кэтрин поняла: это горит костер.
Она вдохнула и почувствовала характерный аромат костра в саду. Пьянящий запах мигом унес ее в детство — Кэтрин вспомнила, как ее отец в своих старых черных сапогах бродил возле костра в их саду, подбрасывая в него опавшую листву и старые бумажные обертки. Он соорудил нечто вроде священного огня — окружил его проволокой и остатками старого плетеного забора и закрепил с двух сторон кирпичами. Кэтрин и Франческа понимали — как бы он ни делал вид, что устал, на самом деле ему очень нравилось возиться с костром. Кэтрин вообще казалось, что большинство мужчин инстинктивно обожают разводить костер и смотреть, как в нем что-то горит.
Кэтрин отворила калитку и вошла. Она увидела, как Марк сложил в кучу несколько листов бумаги и пару картонок и бросил их в огонь. Он отошел назад, положив руки на бедра, любуясь делом рук своих. В отличие от отца Кэтрин, Марк мог развести костер по одной-единственной причине: когда нужно было избавиться от чего-то ненужного. Она бы не удивилась, если бы ее муж даже остатки от завтрака сжигал, завернутые в фольгу и оставленные на вечер. Кэтрин снова вернулась мыслями к тем дням ее детства, когда они с Франческой веселились у костра, сидя в своих резиновых сапожках на перевернутых ящиках из-под молока и чувствуя тепло огня перед их перепачканными в сладостях личиками… Ах, эти счастливые, счастливые моменты.
Кэтрин зашагала к дому. Сад заполнился черным дымом, и женщина порадовалась в душе, что успела снять белье до того, как Марк решил развести костер.
— А, Кэтрин, вот ты где, — улыбнулся муж.
Наверное, ему снова что-то надо: попить чего-нибудь холодненького, перекусить. Или в очередной раз над ней поиздеваться. Кто знает.
Кэтрин ничего не ответила, но улыбнулась, слегка кивнув головой — да, она здесь.
Женщина подошла ближе к костру, наслаждаясь его теплом, хотя погода была и без того жаркой. Языки пламени зачаровывали ее. Какая богатая палитра цветов и оттенков — желтый и оранжевый, фиолетовый и зеленый, с едва заметным отблеском голубого. Восхитительное зрелище. Кэтрин обожала не только вид костра, но и его характерное звучание. Так звучат холодные зимние вечера, когда забираешься в постель с любимым человеком и смотришь на узоры на стекле; так звучат моменты, проведенные за чтением увлекательной книги; так звучит тепло, согревающее продрогшие руки.
Несколько минут Кэтрин стояла молча. Марк нашел длинную ветку и шевелил ею тлеющие угли. В костре Кэтрин разглядела упаковку от салфеток, старую картонную папку и очистки от орешков. И вдруг взгляд ее выхватил из пламени какую-то странную надпись. Всего пара букв, она даже не смогла разобрать их сразу. Лишь приглядевшись, женщина с ужасом прочитала: «Г… у… д… и… гуди».
