Орниш отправился на виселицу. Майло присутствовал на казни. Все действие вместилось в обособленный временной отрезок – от скрипа рычага до конвульсий и дробной капели мочи о помост. Казнь ранила его изнутри, как ранит иногда ударившая рядом молния.
Через пять лет, когда умер Джеральд Ведж, уполномоченные пришли к Майло, предложив ему вступить в должность действующего прокурора, и тот удивил самого себя, ответив: «Благодарю, друзья, нет».
Вместо этого он стал адвокатом.
– Что случилось? – хотела понять Сюзи.
Только то, что Майло приснился вещий сон. Такое случалось нередко. У них обоих.
– Мне приснилось, – объяснил Майло, – что я жил в деревне, в Замбии, и совершил ужасное преступление. Избил кого-то и отобрал деньги. Но избежал наказания.
– Тебя не поймали? – догадалась Сюзи.
– Наоборот, поймали тут же. Но в этой деревне, если кто-то согрешил, все собирались и вспоминали хорошие поступки, которые он сделал в жизни. Мало кто после этого оступался вновь. Нам нужно что-то похожее. Кроме наказаний, которые людей только портят.
Сюзи навсегда запомнила тот вечер, его, сидящего боком за конторкой, уперевшись локтем в бумаги, очки высоко на лбу, крупный крючковатый нос как граница света и тени.
Какое-то время оба молчали.
– Возможно, сейчас не лучший момент, – сказала она, целуя его в лоб, – но я сообщаю, что решила открыть оружейный магазин.
В череде перерождений Майло и Сюзи жизнь подчас складывалась против их ожиданий. Однажды они собирались пожениться, как только окончат школу, но у Сюзи случился приступ во время купания в пруду, и она утонула, не дожив и до семнадцати.
Надгробие на ее могиле было необычным для того времени: полированная мраморная плита с гравировкой. Словно устремленная сквозь время мраморная стрела, готовая пережить века.
Годы после Майло был как кусок дерева, расщепленный изнутри. Но мало-помалу вернулся к жизни, занялся работой, садом, машинами, пока время отсчитывало свой ход. Ее портрет висел у него на стене еще пятьдесят лет.
Удивительно, но надгробие Сюзи даже через пятьдесят лет выглядело как новое.
В последнее свое лето Майло разбил огород вокруг дома, длинные грядки редиски, моркови и бобов, в окружении календулы, чтобы отпугивать кроликов. Печальные истории прорастали вокруг него травой.
Голубой ручей, Мичиган, 1932
Минуло тридцать лет. Сюзи и Майло построили новый дом над полем для игры в гольф, где растили детей. Очень скоро дом перестал быть новым и опустел. Чарльз отправился в Дартмут, за ним Джеймс в Мичиганский университет, а там и Эдит в Майами.
Майло оставил свой проект, дело всех тридцати лет – восстановительную программу для трудных подростков, которых отправляли в интернат, вместо того чтобы выплевывать за решетку. Подведя итоги, он, как здравомыслящий человек, понимал, что пора отойти в сторону.
В отличие от него, Сюзи купила все здание, где располагался ее оружейный магазин. Охотники со всего мира были счастливы заполучить ружья Фалкнер. Так что ее бизнес приносил прибыль, которая Майло и не снилась. Появились внуки и внучки. Нэнси, Кимберли, Ванда, Норман, Эндрю, Кэтрин, Кёртис. Чарльз купил юридическую фирму. Эдит повредилась, катаясь на лошади.
Как-то раз, когда внуки уже почти переросли в тинейджеров, Майло засмотрелся на разбросанные по стоянке гольф-клуба огромные лимузины и гудящие в небе самолеты. Радио в гостиной играло визгливую новую музыку с названием джаз.
Он вспомнил время, когда они катались на санях, а повсюду были только лошади, лошади, лошади.
– Что это за чертова планета, на которой все мы теперь оказались? – спросил он вслух.
– Представляем Театр Пепсодента, – объявило радио. – При поддержке Пепсодента и Эн-би-си.
Через много столетий люди, освоившие межзвездные путешествия, захотели брать с собой домашних любимцев. Как показал опыт, межзвездным скитальцам лучше всего подходят кошки. Они прекрасно ориентируются в пространстве, безразличные к тому, где верх, где низ, и не любят путаться под ногами.
Майло и Сюзи, родившиеся в разных приплодах на орбитальной станции Плутона, были в числе первых животных, пересекших межзвездные пустоши. Как две мохнатые ракеты, ныряли они сквозь люки, облетали блоки. Они были чистюли, что облегчало жизнь хозяев и не позволяло кусочкам кошачьей еды проникать в вентиляцию. Постепенно они стали тонкими и длинными, как инопланетяне. И могли дремать годы напролет.
Голубой ручей, Мичиган, 1942
Норман отправился на войну. Его родителям, Чарльзу и Лидии, прислали звезду, вроде квитанции, чтобы повесить на окно со стороны фасада. Майло вырезал самодельную полотняную звезду и повесил ее в окне их большого дома, с другой стороны от поля для гольфа. Они с Сюзи ходили охотиться. Для них это был своеобразный способ приглядывать за внуком, в какой бы отдаленной местности он ни очутился. Норман маршировал по пустыням северной Африки, его дед с бабкой обходили поля и леса вокруг Песчаного озера.
Когда Норман погиб под Анзио, они переглянулись и ухватились друг за друга, чтобы не упасть. Потом все же собрались и вышли на охоту. Они огибали скованное морозом озеро, поглядывая, не начнут ли собаки принюхиваться. Под ногами хрустела мерзлая трава. Всего в нескольких метрах из заснеженной пшеницы поднялся медведь. Старый, облезлый, покрытый шрамами.
– Сидеть! – рявкнул Майло, подкрепляя команду жестом, и собаки сели, как учили.
Сюзи привычным движением поймала цель.
Бах! Бах! Бах! – пролаяло ее ружье. Медведь упал замертво, убитый первым выстрелом в глаз и уже ненужными двумя контрольными в сердце.
– Господи, Сюз, – сказал Майло. – Я ожидал поэмы о встрече со зверем, который глянет нам в глаза, развернется и убежит. Чтобы после мы рассказывали, как могли видеть его зрачки и каждую шерстинку на шкуре.
– Поэмы не будет, – отрезала она.
Вернувшись домой, Майло купил цветные карандаши и смастерил из них золотую звезду на окно. Своей старой звездой он накрыл журнальный столик, не решившись просто ее выкинуть. После Сюзи выбросила ее в мусор.
Несколько раз, переродившись, они жили среди виноградников (о таком можно только мечтать). Возвращались снова и жили в деревнях, лесах и хижинах у моря.
Занимались кунг-фу и учились вязать. Познали столько способов любви, что другим и не снилось. Иногда вспоминали то, чему научились в прошлых жизнях. В 1700 году в Рапа Нуи, когда им было по семь лет, они вспомнили, что раньше летали на космических кораблях. Корабли являлись им во сне. Тогда они, придав своим доскам для серфинга форму звездолетов, научились летать по волнам.
Они перерождались женщинами из племени Навахо. Двоякодышащими рыбами и фермерами с банановых плантаций. Иногда они умирали вместе, иногда их разделяли минуты, а иногда кому-то выпадали долгие годы одиночества.
