– Так отвечаешь, что нижетуровцам пообещал десяток наших охотников прислать?! – Боровикова поддержал согласный хор – пожалуй, это подали голоса семьи сыновей, отправленных в Нижнюю Туру.
– Стрелок решил бы так же! – огрызнулся Ловкий.
– Стрелок и последние запасы им к празднику отдал, и сам чуть не посватался за внучку старого Кряжа! – это уже верещала дородная хозяюшка Боровикова.
– А может, сестрица твоя его приворожила, чтобы тебе руки тут развязать?! – вновь прорезался писк Холщовой.
– Такого безусого юнца, как Стрелок, нельзя было ставить Отцом деревни! – заявил Боровиков. – У него одни бабы на уме!
Вот оно ради чего весь шум! Боровиков всегда норовил спихнуть Стрелка…
– Довольно! – низкий голос тетушки Мухомор далеким громом раскатился над лесом. В воздухе заструился привкус ночного ливня, и толпа послушно притихла.
«Сейчас выдаст!» – прострелило Белянку. От страха онемели ступни и кисти, в груди тошнотно защекотало, будто зашевелились лохмотья склизкой речной тины. Они предупреждали, что все поверят клевете Ласки! И никто не защитит безродную Белку.
Так противно жалеть себя. И так трудно от этого удержаться, когда больше никто тебя не пожалеет.
И даже не пощадит.
– Никто Стрелка не ворожил, – соврала тетушка Мухомор.
Да так соврала, что Белянка и сама поверила: никто не ворожил, это все почудилось в горячке.
– Стрелок болен, – скорбно продолжила тетушка Мухомор. – Болен он тяжело, но главное – заразно. Кто дорожит собой – не суйтесь в его землянку. – Горестный стон пронесся по толпе и стих под натиском колдовского голоса: – Но я вылечу его! Пока болен Отец деревни Луки, ответ перед Лесом и перед людьми держу я, ведунья деревни Луки.
– Ты, а не этот зеленый молодчик! – Боровиков распыхтелся в страхе растерять поддержку сельчан.
– В день проводов Серого на запад я нарекла Отцом деревни Стрелка, последнего из рода, – спокойно возразила ведунья. – И Лес принял его как своего истинного Сына. Когда Стрелок встретил четырнадцатое свое лето, он выбрал в побратимы Ловкого, и Лес запечатлел их родство. Так что Ловкий действует от имени Леса, от имени Стрелка и от моего имени.
– Раз от твоего имени, тетушка Мухомор, – раздался протяжный женский голос, – то скажи, почто моего сына отправили в Нижнюю Туру.
– С юга беда идет, – объявила тетушка Мухомор. – И первой на пути врагов стоит Нижняя Тура. В чужой деревне ваши сыновья защитят родную.
– С юга беда идет, а мы защитников соседям отдаем!
– Мы живы, пока едины. Едины с Лесом и едины между собой.
– Но Ласка… – начала было хозяюшка Боровикова, но затихла под нарочито громкий кашель супруга.
Сельчане потихоньку расходились, тетушка Мухомор вернулась в избушку, поворошила угли в очаге, подпалила лучину. Горлица, по обыкновению безмолвная, устроилась в углу починять рубаху, будто ничего особого и не произошло.
– Спасибо, – хриплым после болезни голосом выдавила Белянка.
Обе ведуньи встрепенулись, в сумраке удивленно мерцали глаза бликами огня.
– Вы не выдали меня, – смущенно пояснила Белянка.
– Мы живы, пока едины, – мягко рассмеялась тетушка Мухомор.
Белянка тепло улыбнулась ей:
– Только на твоем слове все и держится, тетушка. Но та лишь покачала головой:
– Нет, девочка моя, все держится, пока с нами Лес.
Глава 21
Храм строили месяц. Парнишки из ласточек-сирот оказались на удивление проворными и смышлеными, но Рокот все равно не мог допустить, чтобы отряд застрял здесь до осени: все, до чего пресветлые храмовники допускали рыцарей, исполнялось безукоризненно. Валить деревья под горестные завывания лесников, опиливать сучья, счищать кору – это было позволено «запятнанным кровью защитникам святой веры». Но провозились все равно месяц.
Лес успел обрасти листвой, трава на полянах вымахала по колено и зашуршала живностью, а рыцари и вместе с ними Рокот попривыкли к размеренным будням мирных строителей. И вот наконец-то счастливым солнечным утром Слассен Син отвел Рокота к раскидистому дубу в стороне от лагеря и торжественно сообщил, что храм достроен. Тяготы пути в фургоне с мягкими подушками и изнурительная стройка сбили с него спесь и поржавелый налет власти, заострив края впалых глазниц. Пятнистые тени листьев не добавляли жизнелюбия его лысому черепу.
– Ласточки сработали безупречно, – негромко сообщил храмовник промозглым голосом и воровато оглянулся по сторонам. – Этой ночью ключ к сердцу Сарима встроен в шпиль храма – комар носа не подточит. Никто из рыцарей не видел, как ты и просил.
– Никто из рыцарей? – нахмурился Рокот нарочито грозно, чтобы Слассен прочувствовал всю остроту момента. – Оруженосцы? Наш ненаглядный маг? О нем вы опять «подзабыли»?
Сквозь пепельную серость лица храмовника полыхнула пунцовая ярость. Или стыд?
– Ты же знаешь, за Стелом Виртом установлено пристальное наблюдение, – важно заметил Слассен.
Верно, стараниями его безымянных ласточек Рокот знал о каждом шаге Стела: о чем они трепались долгими вечерами с Вьюрком, сыном старейшины, о встречах с самим старейшиной и с колдуньей, о подозрительной молчаливости его «подмастерья». Конечно, ей есть о чем помолчать. Узкие от ненависти глаза этой «невинной овечки» еще долго будут мерещиться Рокоту за каждым стволом. Впрочем, сам виноват, что оставил ее в живых, допустил в отряд и теперь рискует получить удар в спину.
Ларт. Он как раз мог бы сейчас прикрыть. Но из-за этой…
Проглотив подступающий к горлу гнев, Рокот навис над Слассеном и выразительно прошептал:
– Ты считаешь, слежки достаточно, чтобы оградить ключи от назойливого любопытства нашего ученого? – Приятно ощущать собственную власть над тем, кто еще недавно пытался дергать тебя за ниточки.
Храмовник сжал зубы и процедил:
– Я считаю, он ничего не понял тогда и теперь ни о чем не подозревает.
– Вот и не стоит давать повода, – сощурился Рокот. – Неужели ты не почувствовал у реки, как его затянуло в воронку?
– Я не маг, – проворчал храмовник и с вызовом выпучил голубиные глаза.
Нагло. И смело. Вначале толсто намекает, что знает секрет Рокота, а затем обливает презрением.
– Случай у реки легко доказывает обратное, – с милой улыбкой парировал Рокот. – Неуправляемый поток магии практически убил Стела Вирта, старшего учителя Школы. И если он свяжет это с тобой – даже Мерг не поможет тебе уйти от скандала.
Бледные ресницы Слассена задрожали, будто паучьи лапки.
– Это не в твоих интересах, – с присвистом прошептал он и глянул в сторону лагеря – как бы не услышал кто.
