– Моей сестре досталось слишком много в последнее время, – на всю поляну провозгласил он. – Отпустим ее отдохнуть?
Но теперь Белянка медленно покачала головой, не сводя глаз с Ловкого. Не может она уйти. Не может она молчать. Последнее, что ей осталось, – удержать деревню от верного самоубийства. Любой ценой.
– Бель, пойдем поговорим, – в искаженных чертах брата сквозило отчаяние.
Горлица гневно шикнула и ударила посохом.
– Нет, – отрезала Белянка. – Разговоры не помогут и ничего не изменят. Нельзя нападать на чужаков, потому что в открытом бою мы все умрем!
Сотня глаз впилась в душу: как в прошлый раз, только бежать теперь некуда. И Стрелок потом не догонит, не вернет, не подскажет правильный выбор.
В войне правды нет ни на чьей стороне.
Лицо, тело, руки – все в Ловком кричало. Белянка словно наяву видела, как он мерит шагами поляну, бьет кулаками деревья, кидает камни и кричит: «Что же ты делаешь! Что же ты делаешь?!»
Но ясеневый посох и взгляды сельчан изменили его: каким-то чудом он смог сдержаться, проглотить взрыв ярости и боли, и он только тихо произнес:
– Последний раз умоляю тебя: молчи и иди домой.
– Но тогда все мы умрем!
– Быть может, – Ловкий тяжело вздохнул и отвел взгляд. – Но так хочет Лес. Так хочет сердце каждого из нас! Не покоримся лживому богу?
– Не покоримся! – загудела толпа.
– Я обещала Стрелку удержать вас от этого шага! – ее голос сорвался в девчоночий визг, и Белянка закрыла лицо ладонями.
Со всех сторон доносился грохот, будто с вершины горы сорвался громадный валун и летит в бездну. И теперь уже ничего не спасти, ничего не вернуть. Она прошла невидимую черту, точку невозврата. И даже Ловкий не смог ее удержать.
Вдруг она ошиблась, и все-таки правы они? Или выхода нет?
Иногда все пути неверные.
– Стрелку ли ты обещала? – каркнула Горлица и шагнула вперед.
Белянка отшатнулась от ее слишком прямой фигуры: вытянутая шея, поднятый подбородок, ровная спина – будто и не живой человек, а деревянный идол древних.
– На твоих щеках слезы. Ты не пустила прощальный свет по воде, – она ударяла посохом по земле после каждого обвинения и приближалась на шаг, Белянка отступала. – Ты провела с чужаками весь день. Что ты делала у них?
– Я… – Белянка уперлась спиной в дерево – дальше можно было только бежать в чащу. Но чем навредит ей Горлица?
– Что ты делала сегодня, Белка? Отвечай! – Горлица поднесла посох к ее лицу, будто хотела ударить.
Посох тетушки Мухомор, отполированный ее руками. Он будто бы и теперь пах душицей.
– Отвечай, – скрипя зубами, Ловкий подтвердил приказ Горлицы.
– Я была у старой Ивы у излучины реки…
– Что ты там лопочешь? – нахмурилась ведунья. – Белка, мы видели плот, усыпанный незабудками. Это ты спела песню Освобождения убийце Стрелка?
И тут Белянка поняла все: и боль брата, и гнев Горлицы, и бледность Ласки.
– Да! – выкрикнула Белянка. – Я спела песню Освобождения для девушки из чужаков. Потому что каждый в Теплом мире достоин проводов. Предрассветному часу хватит неприкаянных душ!
– Однако Стрелка ты не отпустила, – Горлица даже улыбнулась.
Не припомнить, чтобы она когда-нибудь улыбалась. Сухие губы растянули оскалом щеки, заблестели глаза. Несмотря на страшный вопрос и еще более страшный ответ, Белянка порадовалась, что не видела раньше ее улыбки.
– Я отпустила его настолько, насколько смогла, я постараюсь… – произнесла она то, в чем боялась признаться даже самой себе.
– Ты нарушила главный завет Леса: не отпустила ушедшего. Ты помогла убийце Отца деревни. Ты водишь дружбу с чужаками. Ты предлагала нам принять лживую веру. И теперь ты хочешь удержать нас от мести, – Горлица уже не смотрела на Белянку – она буравила Ловкого тяжелым взглядом.
– Отвечай, Белка, – нехотя выдавил он.
Белянка увидела себя их глазами и содрогнулась.
– Да, все верно, но…
– Достаточно, – оборвала ее Горлица. – Твое слово, Отец деревни Луки.
Он долго, невыносимо долго смотрел ей в глаза, а потом выдохнул махом:
– Прости, Бель, ты предала нас.
И его глаза добавляли: «Я сделал все, что смог, но ты не послушалась меня!»
– Я…
Но слов не было. Горло сжалось болезненным спазмом. Они же правы. Правы! Брат прав! Что тут сказать?
Все мысли исчезли. В тот миг Белянка не могла понять саму себя. Все, что казалось правильным и неизбежным, обернулось постыдным предательством. И уже ничего нельзя было исправить.
Да и зачем что-то исправлять, если в жизни не осталось смысла?
– Ты предала нас, – повторила Горлица. – Я проклинаю и изгоняю тебя.
«Проклинаю». Слово ломалось надтреснутым голосом, рассыпалось по сухим губам и осколками впивалось под кожу, медленно подползая к застывшему сердцу.
«Проклинаю». Длинные пальцы Горлицы попарно скрестились: указательный и средний, безымянный и мизинец. Вытянутые руки мелко задрожали – тепло из самого сердца Белянки хлынуло внутрь невидимого шара между ладонями ведуньи, и та коротким броском вырвала поток и утопила в земле.
Этим жестом проклинали.
Белянка упала бы, если бы не взгляд Ласки. Черные угольки глаз, изгиб припухлых губ: она улыбалась и делилась теплом. Сестра. Белянка благодарно впитывала солнечные капли ее улыбки и держалась на ногах голым упрямством. Пустота шла из сердца, и холодно было так, что ресницы будто заиндевели.
Трясущимися руками сельчане повторили проклятие.
– Уходи! – прокричала Горлица.
Гулкое эхо разлетелось в обледенелой пустоте.
Уходи. Уходи-уходи.
– Уходи, уходи, уходи… – шептали губы бывших друзей.
– Уходи, уходи, уходи… – вторили листья, травы и струи воды.
Уходи.
Они все прогоняли ее. Искренне, от чистого сердца гнали прочь. На верную гибель и вечное одиночество. Ни одна лесная деревня не приютит проклятую, не поделится куском хлеба в голод и огнем в стужу. И все они гнали ее в один голос. Приятели детских игр. Соседи и хорошие знакомые. Сколько раз она помогала им мелкой ворожбой, делом или добрым словом! Сколько тепла и сил на них тратила.
Амулет для храбрости Русака. Заговор против женских болячек Холщовой. Ночи напролет у колыбельки младшего Боровикова. Хороводы с малышней на праздниках. Пироги на всю деревню с тетушкой Пшеницей. Зимние вечера у растопленных очагов, сказки и напевы осипшими голосами.
И все они гонят прочь.
Даже Ловкий. Надежный и солнечно-рыжий. Брат.
