Ксирос шарахнулся влево.
И на спусковой крючок нажал, благо мощность априори была выставлена минимальная, но огненный шар, вырвавшись из направителя, пронесся по коридору. Стены загудели, засветились алым, а волна жара опалила лицо, заставив зажмуриться.
Когда Арагами-тари открыла глаза, ксирос был уже мертв.
Пахло горелым.
Очень неприятно пахло горелым.
Она зажала рот и, оглянувшись на георазведчика, переступила через тело.
Стальная туша покачнулась.
А ведь хватит одного удара, чтобы переломить позвоночник. Да и плазменный резак не только породу плавит… и в целом, что есть плоть против стали?
Страх – вот истинная смерть.
Страх внутри.
Он разлагает.
Он заставляет делать глупые вещи. Он отбирает знания и уверенность в себе.
Вархашш кружит, ему нет дела до девчонки, ему интересны красные пески, довольно жесткие для того, чтобы счистить старую чешую. Вон они, чешуйки, поблескивают на солнце. Если не двигаться, если не привлекать внимания…
Во время линьки вархаши плохо видят. Они в принципе плохо видят, но во время линьки ослабевают и прочие органы чувств, а значит, вархашш становится слабее и агрессивнее одновременно.
Дышать медленно.
И не шевелиться.
Бежать… Все инстинкты требуют бежать, добраться до Красных скал, которые виднеются вдали. Вархаши избегают камней, и там будет безопасно, но…
Нет.
Разум способен одолеть страх.
Пиратам невыгодно уничтожать заложников, пока невыгодно, а потом…
Отыскать узкий боковой ход и, главное, не наступить на кого-нибудь.
– Чего встали? – поинтересовался механом голосом айварха. – Идите… Или мне следующую партию запускать? И, дорогая моя, надеюсь, вы помните, что здесь, наверху, я не одинок. Вы же не хотите, чтобы я в вас разочаровался? Да и…
Ошейник ударил разрядом, напоминая, что даже под землей они не столь свободны, как представлялось Арагами-тари. Она с трудом сдержала стон.
Терпение.
Каждому рано или поздно приходится смотреть в глаза своему зверю.
Первого чужака Нкрума учуял шагов за триста. Пряный резкий запах, который диссонировал с ароматами пещеры, заставляя насторожиться и вжаться в камни.
Вирусная программа была запущена, и оставалось лишь ждать.
Ждать он не любил.
Умел.
Ожидание – первое, чему учит пустыня. Вжаться в пески, позволить им коснуться шкуры, пробуя новую игрушку на вкус. Хлестануть ветром, пугая, и замереть, приглядываясь, надеясь, что жертва поддастся этому страху.
Нкрума помнил, как оно было в первый раз.
Пятачок скалы.
И пение песчаного скорпиона, который завлекал подругу. Скрежет задних ног по панцирю и ритмичное пощелкивание клешней. Он видел, как медленно покачивается хвост, переваливаясь со стороны на сторону. И длинная скорпионья тень ложится на пески.
Низкое светило.
И белое пятно тени вдалеке. То ли скалы, то ли…
Песок поднимается выше. Время прилива, время тишины. И скорпион замолкает, а на поверхность поднимается криль. Сперва вспыхивают отдельные огоньки, искры их гаснут мгновенно, но постепенно вспышек становится больше и больше. И вот уже окрестные пески пылают всеми оттенками алого.
Чужак ступал осторожно.
И второй, почти сумевший остаться незамеченным. Его панцирь удачно мимикрировал, и если бы не легчайший аромат смазки, исходивший от ствола плазмомета, Нкрума мог бы и пропустить тень. Все же зрение в этом обличье было не самым лучшим.
Он моргнул и дернул хвостом, сбрасывая раздражение.
Пропустить.
И девушек, которые держались за руки, надо вывести из-под обстрела.
Связь… логи на экране менялись быстро, но не настолько, как хотелось бы. Все-таки искусственный интеллект внешней станции был достаточно стар и опытен, чтобы поддаться с первой атаки. Благо, он не идентифицировал проникновение и не подал сигнал в сеть.
Связь…
– Стоять, – гоминид в броне дернулся, ткнув дулом в трещину, где затаился выводок шершней. Гнездо спало, однако сторожевые усы дернулись и потянулись к чужаку, пытаясь оценить степень угрозы.
Плохо.
Если эти идиоты разбудят рой, достанется всем.
Нкрума подобрался.
Одного он подомнет сразу, но успеет ли управиться со вторым?
– Да… здесь лабиринт… какого хрена… не знаю я, почему сканеры не работают! Да я клянусь, что… сам спускайся и ищи! – взвизгнул ханор, шарахнувшись в сторону, и тончайшие сторожевые щупы поймали пустоту.
Хорошо.
Рой пригодится позже.
Нкрума потянулся.
Дроны взломали первый слой, создав маску, которая была принята управляющим элементом как якорь. Хорошо, дальше пойдет быстрее.
Матка, судя по изменившейся структуре логов, испытывала радость.
Если она вообще была способна радоваться.
Проклятье.
Еще три пары разведчиков прошли сквозь скалу. Они двигались медленно, осторожно, сканируя пространство и перенаправляя данные. А вот здесь помехи создать реально. Неплотные, чтобы было ощущение, будто сигнал тонет в камне. Порода здесь специфическая. Дрон опустился на каменную глыбу, впившись зазубренными когтями. Он раскрыл надкрылья, подпитываясь солнечным светом. Спина его треснула, выпуская тончайшую проволоку чувствительных усов.
Перехват.
Базовая обработка. Мощности одного дрона будет недостаточно, но матка уже выслала помощников. Кольцо справится. Отлично.
Картинку тоже стоит подправить. Но это позже.
– Что встала, тварь? – Ханоры всегда отличались на редкость неустойчивой психикой, а этот разнервничался настолько, что потовые железы раскрылись, выпуская репеллент.
Соотечественников, которых следовало бы предупредить об опасности, поблизости не наблюдалось, но врожденные рефлексы силой воли не преодолеть.
Запах был неприятным.
Резким.
И чувствительные щупы гнезда зашевелились, втягиваясь в плотный шар. Еще секунда, и их заменят бледные нити стрекательных щупалец. Да и первый ряд шершней выходит из спячки.
Девушка повела плечом и шагнула под карниз. Правда, задержалась на долю мгновенья, взгляд ее остановился на камне.
Пальцы сложились.
Щелчок.
И легкое касание когтей, на которое стена отзывается. Он замечен.
Услышан.
