Сами виноваты.
Меня все-таки вырвало. Хранитель или нет, но некоторые вещи были мне, мягко говоря, чужды, а зрелище чужих кишок, которые жадно поглощала стайка милейших на вид созданий, не для среднестатистической психики.
Вдох.
Выдох.
И теплое успокаивающее прикосновение к ноге. Да, змеи всегда были рядом с хранительницами.
Испытание.
Яма в песке, куда сажали девочек, вошедших в нужный возраст.
Мешок, наполненный гибкими сильными телами. Гадюк отлавливали тоже молодых, сильных и, завязав в мешок, тыкали палками, чтобы разозлить, а потом вываливали на голову детям.
Изверги.
Это было давно… и унесло немало жизней, прежде чем безумный обряд был отменен.
Я задышала ртом.
И отступила.
Я не знала, что делать. Да, буря неслась по пустыне, она смахнула искры челноков, оставив пиратов без возможности вернуться. Она раздавила наблюдательный пункт, который был поставлен в пустыне. Она перелетела дом и занесла песками те челноки, что были поставлены в саду. И сад тоже.
Надеюсь, Арагами-тари поймет, что у меня не было выхода.
Буря отрежет город от мира, а я…
Я должна придумать, как помочь жениху.
Нерри не удивился, когда жесткие пальцы сдавили его шею. Он закрыл глаза, смиряясь с неизбежным – сейчас рыхлая броня хрустнет, а под ней и остовные нити. А когти на пальцах перервут спинномозговой столб.
– Зачем ты это сделал? – поинтересовался круонец.
– Потому что так правильно. И… я так больше не могу.
– Ясно, – хватка ослабла. – Сиди тут и никуда не выходи. Ясно?
Нерри кивнул.
Ясно. Куда уж яснее. Он сидит.
Он живой.
И это само по себе было удивительно. Он слышал, как ушли круонцы, и кажется, щелкнула дверь, запирая его наедине с парализованными пленниками. И все равно было не по себе.
Убьют.
Или свои, или эти… И надо было сначала условия поставить, договор заключить… Что сделаешь, Нерри всегда был силен задним умом. Мама вот тоже говорила, что он сначала делает, а потом думает.
Сам виноват.
Он сел в уголочке и, вытащив энергетический батончик, сунул кусок за щеку. Если рассасывать медленно, то хватит надолго. А солнце здесь хорошее. Дома не так сильно жарит, но тоже тепло, и воды много. Хорошо бы вернуться.
Или хотя бы письмо написать.
Вдруг кто прочтет?
Нерри не знал, как долго сидел, когда дверь открылась вновь и вошел круонец рыжей масти. Он кинул пару универсальных пакетов, сказав:
– Что колоть?
Нейтрализатор входил в стандартный комплект, правда, доз набралось с дюжину, но и этого хватило.
Круонцев становилось больше.
И смотрели они на Нерри как-то… не слишком добро. Он вернулся в угол и, согнувшись, сел, прячась от бывших пленников за коленями.
– Сколько вас здесь всего, болезный? – поинтересовался давешний рыжий, вытирая испачканную чем-то руку о ковер. – И на орбите, и вообще. Выкладывай что знаешь!
– Погоди…
Этот был явно старше, крупнее и держался так, что становилось ясно – он здесь хозяин.
– Да ладно, дом мы зачистили… здесь их немного было. И мне интересно, куда подевались остальные. Ты ведь расскажешь?
– И покажу, – пробурчал Нерри. – Если дадите профиль входа.
Даром, что ли, он полгода потратил, создавая червя.
Город был лабилен. Я не знаю, честно говоря, как они это реализовали, мудрейшие и древнейшие, ведь внешне город выглядел не то чтобы совсем уж обычно, но… камень есть камень. И от него сложно ждать гибкости, а поди ж ты… Стоило мне захотеть, и перед Нкрумой возникла лестница.
Так оно быстрее будет, а то в лабиринте внешних коридоров можно проплутать вечность. Столько времени у нас нет.
У него нет.
Если бы существо, чем-то похожее на Минотавра – та же уродливая бычья голова на могучем псевдочеловеческом торсе, – было одно, я бы просто раздавила его.
И подозреваю, что не только у меня возникло подобное желание.
Тварь не видела, в отличие от города, теней, которые шли по его следу.
Тварь желала знаний?
Власти?
Чего еще? Крови, пожалуй… А город был отчасти эмпатом, что и позволяло некогда сделать правильный выбор, но, с другой стороны, заставляло закрываться от тех, чьи мысли и эмоции были чересчур… агрессивны?
Ладно, главное – мне стоило лишь захотеть, и…
Я погладила теплую змеиную кожу. А гадюка, взобравшись мне на плечи – теперь ее вес не казался таким уж неподъемным, – возложила голову мне на макушку. Что ж, каково царство, такова и корона.
– И что делать будем? – поинтересовалась я так просто, чтобы хоть с кем-то посоветоваться.
Город предлагал уничтожить.
Всех.
Безопасность хранилища превыше всего, а смерть отдельных особей не способна оказать критического влияния на развитие всей популяции.
Нет уж, мой жених мне нужен. Да и эту девочку, которую ведут на черном поводке, жаль.
Шшарх не является поводком. Это кристаллическая форма жизни, обладающая зачатками разума и огромными способностями к эмпатии…
Спасибо за справку.
Шшарх – идеальное оружие.
Он сам по себе ядовит.
А еще при должном умении им камни рубят… точнее, не только камни, но и металл, не говоря уже о живой плоти. Он привязан к хозяину, и… и этот конкретный истощен, поскольку существо, его обнаружившее, так и не разобралось в свойствах. Оно сумело разбудить шшарх, но не провело привязку, не накормило, и теперь шшарх вынужден поглощать ту пищу, которая доступна.
Это какую?
Кровь. Петля впилась в кожу, и пара кровяных дорожек засыхали на смуглой шее заложницы. Шшарх не смел брать много.
Интересно, а я смогу с ним побеседовать? Если подойдет ближе.
А яд он способен нейтрализовать?
Ближе.
Ближе, мать его, бандерлоги… вам и без того красную дорожку проложили.
Я оглянулась. Водяные стены давно рухнули, отрезая островок с сердцем хранилища от прочего мира. Э-э, нет, лодки им взять негде, а потому…
Когда очередная дверь открылась, повинуясь моему приказу – город был недоволен, но раз уж избрал, то пусть молчит и подчиняется, – я отступила за каменную стелу, благо их на островке обнаружилось аж с полдюжины.
Актуальненько, нечего сказать.
