— Что за человек был за рулем? Ну, тот, который вышел из машины и собаку погладил? Опиши его.
— Высокий, худощавый, в темном длинном плаще. Голова не покрыта. По фигуре — не молодой, но я издали видел. Лицо описать не могу, даже точно не могу сказать, из местных или славянской внешности. И волосы то ли седые, то ли просто пепельного цвета. Дистанция слишком большая. Пока я бинокль подстраивал, он уже сел в машину и уехал.
— Понятно. Вас этот человек видел?
— Не могу категорично утверждать. Но видеть мог.
— Собака была в шлейке?
— Да, и что-то на ней было надето такое.
— На ней должна быть шлейка, вероятно, с английской надписью Guide dog
[12]. Человек из машины шлейки касался, когда собаку гладил?
— Мне издали показалось, что даже руку на нее клал, на шлейку. И надпись какая-то там есть, как вы говорите. Кажется, на английском.
— Отлично. Значит, так, Ким… Сними с собаки шлейку и принеси мне. Аккуратно, чтобы отпечатки пальцев не стереть. Если машина снова появится, разрешаю стрелять по колесам. Водителя и того, кто с ним будет, желательно задержать. Можно стрелять по ногам. Желательно ниже колена. Это была не лишняя предосторожность. В прошлую нашу командировку мы тоже пытались захватить живьем бандита. Я дал приказ стрелять по ногам. Пуля пробила бандиту бедренную артерию, и он умер, по сути дела, от потери крови у меня на руках. Так что задержать желательно, но и о своей безопасности, предупреждаю особо, не забывать. Если это те, кого мы ищем, то понятно, почему собака под колеса бежала. Она бежала к хозяину, а он ее задавил, чтобы его не выдала. Значит, он не слепой, а только прикидывался. Я так, вообще-то, и раньше думал. Ладно, Ким, неси шлейку и по сторонам посматривай. Машина может быть где-то рядом…
Подполковник ФСБ, руководитель следственной бригады, мог слышать только то, что я говорю, голос сержанта Махалова до него не доносился. Тем не менее даже на основании услышанного он проникся подозрением, о чем говорил его взгляд. В принципе, понять было не трудно, что часть моего взвода действовала самостоятельно, не поставив его в известность, хотя он был в этом вопросе самым, по сути, заинтересованным лицом. Оставаться в стороне от расследования руководитель следственной бригады не желал. И потому подступил ко мне с вопросом:
— Что там у тебя, старлей, с собакой?
— Сейчас принесут шлейку с собаки слепого — сама собака попала под машину. Необходимо будет отправить на экспертизу шлейку и трубчатую рамку, на которой вы старательно затирали отпечатки пальцев. Даже мои солдаты знают, товарищ подполковник, что вещественные доказательства нельзя лапать руками. Тем не менее, надеюсь, вы не все смазали. Если хотя бы один отпечаток совпадет с отпечатками на шлейке, всплывет интересная картина. Тогда получится, что хозяин не слепой вовсе, что именно он ездит на том самом грузовике марки «Хенде Портер» с синим тентом и белой надписью «Продукты» и он умышленно задавил свою собаку, опасаясь, что она его выдаст. Мои солдаты были уже рядом и могли попытаться его задержать. Собака бросилась к машине, но этот человек предпочел задавить ее. После чего вышел и погладил тело. На собаке шлейка, на которой должны остаться его отпечатки. Если отпечатки совпадут, можно говорить, что это не слепой человек. А когда доберемся, тогда посмотрим…
— Глаза ему выбьешь? — усмехнулся подполковник.
— Есть, товарищ подполковник, такой удар… Называется он «удар НКВД», потому что следователи НКВД им пользовались на допросах, чтобы человека запугать. Наносится костяшкой кулака по височной поверхности большой клиновидной кости — это чуть ниже самого виска, вплотную к глазнице, между виском и скулой, и после такого удара глаз вываливается, повисая на нервах и кровеносных сосудах. Медики легко его вправляют, но испуг остается надолго. Лишиться зрения люди боятся даже больше возможности получить пулю в лоб. Там смерть мгновенная, а без зрения — сплошной мрак и полная мук жизнь. У меня уже есть, товарищ подполковник, практика таких ударов и последующего допроса. Можно сразу врача пригласить, пригрозив задержанному повторением удара. Главное, чтобы врач оказался не нервным и не поддерживал правозащитников. Свой врач, одним словом, нужен. При необходимости эффект и воздействие можно усилить, нанеся удар в область второго глаза. Но тогда задержанный вообще сумеет увидеть только то, что у него под ногами находится. Но в таком состоянии можно и протокол допроса подписать.
— Это не изощренная жестокость? — пораженно спросил майор.
— Это вынужденная мера. Я много раз с бандитами общался и знаю их обычную неразговорчивость. Не просто сразу все вдруг начисто забывают русский язык, но и через переводчика разговаривать не желают. Делают вид, что собственный язык откусили. После этого с ними церемониться не хочется. Я понимаю, когда человек в противника стреляет, например в меня или даже в моего солдата. Это нормально и естественно. Это не есть подлость. Но когда человек ради личной безопасности собственную собаку давит — это выше моего понимания. Для нас, человечков, любая собака — это эпизод жизни. А мы для собак — вся жизнь. Поэтому собаки умирают на могилах своих хозяев. И самый большой их недостаток — это то, что они людям верят. Собака-поводырь была вся израненная стеклами, потеряла много крови. Она бежала к хозяину, ожидая получить помощь. И умерла, не понимая того, что хозяин сам ее задавил. Умышленно! Мне лично такого не жалко совсем без зрения оставить… Пусть ищет себе новую собаку-поводыря, чтобы его по «зоне» водила. Его — уже настоящего слепого. Хотя на зонах, куда отправляют парней с «пожизненным заключением», можно без собаки обходиться. Там конвоиры водят, заломив руки за спину. Даже уничтожение, убийство ни в чем не повинных мирных людей — терроризм, то есть — можно понять, как метод борьбы. А вот убийства бессловесного существа, которое бежало к тебе за помощью, — это выше понимания…
— Ты, старлей, собачник, как я вижу… — хмыкнул руководитель следственной бригады.
— Так точно, товарищ подполковник. Имею дома собачку.
— Какой породы?
— Обыкновенная дворняжка. Из приюта для собак жена принесла. Глаза очень красивые, добрые. Смотришь в них и вину за всех людей ощущаешь. За тех, кто собак без повода обижал и кусок хлеба им жалел.
— Тогда твои чувства, старлей, понятны…
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту, — войдя в дом через окно, обратился по уставу сержант Махалов.
— Обращайся…
Руки старшего сержанта были испачканы кровью. Как я догадался, не его собственной.
— Товарищ старший лейтенант, доставили…
— Давай…
— Копылов… — позвал по связи Малахов рядового своего отделения.
Рядовой тут же запрыгнул на подоконник и протянул мне шлейку с надписью Guide dog. Я брать ее в руки не стал, только показал подполковнику. Тот повернулся к майору:
