«Ваше отречение стало необходимой предпосылкой для предотвращения гражданской войны. Лишь таким образом Вы выполните свою миссию как кайзер мира… Есть две возможности: первая — отречение с определением лица, временно исполняющего Ваши обязанности, и созывом Национального собрания. Вторая — отречение. Кронпринц отказывается от своих прав наследования. Объявляется регентство при Вашем внуке. Если отречения не последует в течение сегодняшнего дня, я не смогу далее служить Вам. Я даю Вам свой совет как родственник. От Вас требуется добровольная жертва, и таким образом Вы обеспечите себе доброе имя в истории Германии».
Вильгельм хорошо знал, что отрешить его от исполнения своих монарших функций может только бундесрат. Он поделился с собеседником собственной идеей: «Если Вы там в Берлине не можете ничего придумать, то я после заключения перемирия соберу верные мне войска и разнесу город вдребезги, если потребуется».
Проявив в очередной раз упорство, достойное его покойной матери, Вильгельм отправился в обществе Фюрстенберга прогуляться по окружавшим Спа холмам. В этот день к обеду был приглашен упомянутый голландский генерал. Гонтард осведомился, не следует ли при сложившихся обстоятельствах извиниться перед гостем и отменить официальное мероприятие. Вильгельм не усмотрел никаких причин для этого. За обедом он спокойно, как ни в чем не бывало, беседовал с голландским эмиссаром. В Вильгельме вновь проснулся актер на самом деле он был крайне встревожен (некоторые авторы датируют этот эпизод 9 ноября, но скорее всего верна дата, указанная Ильземаном, — 8 ноября; по утверждению французского автора Энрара, в это время Вильгельм сменил место пребывания, обосновавшись в Красном замке).
Социалисты готовили план государственного переворота. Они объявили, что призовут народ выйти на улицы, если к утру 9 ноября Вильгельм не объявит о своем отречении. В авангарде движения шли независимые социалисты: они требовали крови и призывали к всеобщей забастовке. Макс Баденский снова оказался в незавидном положении, когда на следующее утро к нему вновь явились Шейдеман и Эберт с вопросом, есть ли ответ из Спа. Канцлер ответил, что никаких вестей из ставки нет; Шейдеман бросил реплику: «Теперь уж я не знаю, как мы можем удержать людей от выхода на улицу».
V
Утро 9 ноября в Спа выдалось холодным, сырым и туманным — типичная для поздней осени погода. Вильгельм позавтракал в обществе Фюрстенберга, Ильземана и адъютанта Хиршфельда. Ниман, повстречав Гренера, задал ему вопрос: неужели Вильгельм не понимает серьезности ситуации? Тот не ответил прямо, сообщив лишь, что с минуты на минуту должны прибыть офицеры, посланные в различные части с поручением узнать, есть ли надежда, что солдаты будут и дальше сражаться за своего кайзера. Как только картина прояснится, он сразу доложит кайзеру — все как есть, без прикрас. Вильгельм сказал, что идет на прогулку, заявил, что не будет отлучаться далеко, так что его можно найти в любой момент. Статс-секретарь Гинце, опережая Гренера, заявил Вильгельму, что в случае, если начнется гражданская война, армия его не поддержит.
Вильгельм, как и позднее Геббельс, возлагал свои надежды на раскол союзников. Страх перед большевизмом, считал он, приведет к распаду Антанты или к тому, что сами страны Антанты помогут ему подавить революцию. Пока же он намеревался как следует проучить мятежников в расположенном рядом Рейнланде. Тем временем на виллу «Френез» прибыли Гинденбург с Гренером. Все собрались в парковом павильоне. Присутствовали также Шуленбург, Плессен, генерал фон Маршалль и Гинце. Никто не мог понять, что делает в городе Шуленбург — начальник штаба армии Вилли Маленького, который только что объявился в отеле «Британник». Гинденбург открыл совещание как-то буднично, заранее извинившись перед кайзером за то, что ему предстоит выслушать, и предоставил слово Гренеру. Вильгельм побледнел.
Генерал-квартирмейстер без обиняков сообщил Вильгельму, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Слово попросил Шуленбург. Он был единственным, кто выступил в защиту монархии, напомнив о словах Бисмарка, сказанных в 1862 году: «Вы все здесь сошли с ума!» По его мнению, в армии достаточно много надежных частей, их можно использовать для подавления революции в Рейнской области. Он вроде бы призвал Вильгельма: «Не уступайте революционерам, не отрекайтесь от престола, возьмите все в свои руки и восстанавливайте порядок — город за городом. Армия пойдет за кайзером, и дисциплина восстановится». По словам одного из историков, «в этот трагический момент Шуленбург воплотил собой дух подлинной Пруссии». Гренер охладил его пыл: слишком поздно, большинство в армии откажутся стрелять.
Вильгельм, поколебавшись, заявил, что для Германии лучшим выходом было бы заключение перемирия, отнюдь не гражданская война. Гинденбург также отверг рецепт, предложенный Шуленбургом. Гренер нанес кайзеру очередной беспощадный удар: «Армия совершит упорядоченный отход в границы рейха под командованием своих генералов, но только не под командованием Вашего Величества!» Вильгельм рванулся к Гренеру, глаза его сверкали, голос дрожал: «Ваше превосходительство, я желаю, чтобы это Ваше заявление было изложено в письменном виде. Тогда все командующие увидят черным по белому, о чем речь: армия, выходит, не подчиняется своему Верховному главнокомандующему?! Разве армия не присягала на верность мне?» Гренер устало пожал плечами: «Присяга?.. Это теперь уже фикция, Ваше Величество!»
Гинденбург, набравшись смелости, взял слово. Он сообщил Вильгельму, что ни он, ни Гренер не могут взять на себя ответственность за дальнейшее промедление. В этот момент раздался звонок из Берлина: ради сохранения порядка и спасения монархии канцлер требовал немедленного отречения кайзера. Шуленбург вновь апеллировал к прусским традициям: Вильгельм не должен принимать скоропалительных решений и разрушать то, что создано столетиями. Он и Плессен предложили новый вариант: черт с ним, с рейхом, надо удержать Пруссию. Кайзер удалился в глубь парка. Около полудня прибыли кронпринц и полковник Хайе. Вилли Маленький хотел знать, что решил отец. Хайе, получивший информацию от различных частей, заявил, что армия не будет сражаться против революционеров. Услышав о содержании звонка из Берлина, кронпринц зло бросил: вот к чему привело расширение правительственной базы. Вильгельм, вернувшись, объявил, что он решил последовать совету Шуленбурга: отречься от титула кайзера немецкого рейха, но сохранить свои прерогативы в качестве короля Пруссии. Он останется во главе армии. Принесли бумагу. Гинце, Грюнау, Маршалль и Шуленбург составили проект рескрипта. Вильгельм согласился и на перемирие — ради предотвращения гражданской войны. Соответствующая телеграмма была отправлена в Берлин около часа дня. Шуленбургу и Гинце поручалось доставить в столицу подлинник. Всех пригласили на обед. За столом было тихо — никаких разговоров. Вильгельм сидел с отсутствующим взглядом, нервно покусывая верхнюю губу.
В Берлине войска отказывались действовать против революционеров, министры-социалисты угрожали коллективной отставкой. Единственная надежда на спасение династии заключалась в немедленном отречении кайзера. Телефоны на вилле «Френез» были либо отключены, либо заняты. Макс Баденский решил действовать на свой страх и риск. Проинформировав только Симмонса, он составил документ об отречении Вильгельма — от имени кайзера, прекрасно понимая, что он не будет иметь законной силы без санкции самого монарха. В двенадцать часов дня документ был отправлен в информационное агентство.
