На этом дело не закончилось. У болгар свергнутый принц пользовался популярностью, последовал контрпереворот, и 28 августа Баттенберг вновь оказался в Софии, где толпа встретила его шумными приветствиями. Бисмарк, впрочем, правильно предугадал дальнейший ход событий. В дневнике Хильдегард фон Шпитцемберг, сестры вюртембергского посланника Акселя фон Варнбюлера, которой канцлер часто поверял свои сокровенные мысли, его комментарий по поводу последних событий в Болгарии передан следующим образом:
«Да нет, войны не будет. Этот болгарин (Сандро) движется на Софию, но его, таково убеждение князя (Бисмарка), опять вышвырнут — на сей раз уже навсегда».
Так и случилось. Баттенберг имел глупость заявить, что он готов вернуть свою корону русским — видимо, надеясь, что они откажутся, но те с готовностью приняли предложение. Год спустя вместо Баттенберга болгарским царем был избран другой немецкий принц — Фердинанд I Кобургский.
Пока Вильгельм спешил в Берлин, чтобы доложить Бисмарку о своих переговорах с Александром III, аудиенции у канцлера запросил его отец, кронпринц Фриц. «Это серьезно, — промолвил Бисмарк. — Подайте-ка мне шампанского, да побыстрее». Баронесса Шпитцемберг, со слов которой мы знаем об этом эпизоде и реакции Бисмарка, поясняет: «Он ожидал жесткой схватки по поводу этого болгарина».
И действительно, Викки и Фриц восприняли крах карьеры их любимца в Болгарии не более как временную неудачу. Они начали придумывать, в каком качестве пристроить его в Германии — командующим гвардией, начальником Генштаба, канцлером (!) или вице-королем Эльзас-Лотарингии. Когда Вильгельм, который сам был не против получить этот титул, узнал, что пост прочат безродному выскочке, он буквально взбесился и грозил застрелить соперника. Бисмарк наложил вето на все эти планы: он не хотел раздражать русских поощрением обанкротившегося бывшего правителя Болгарии. В то время уже началось охлаждение англо-германских отношений из-за колониального вопроса, и в этой ситуации канцлер посчитал неразумным портить и так достаточно напряженные отношения с Россией — поговаривали даже о возможности начала войны.
Позже Вильгельм говорил, как он уже тогда обнаружил, что Россия склоняется к союзу с Францией и что он никогда не считал заключенный Бисмарком «договор перестраховки» достаточной гарантией безопасности рейха. Он писал:
«Войну между Германией и Россией он (договор) не отвратил бы ни на минуту; не гарантировал бы он и нейтралитета России в случае начала войны с Францией. Для меня нет сомнения в том, что значение этого договора сильно преувеличено — он представлял собой не более чем одну из карт в сложной игре Великого канцлера».
Вильгельм критиковал организованную Бисмарком систему континентальных союзов и считал, что канцлер упустил шанс договориться с Великобританией. Его больше привлекал «метод Кобургов» — править миром с помощью династических связей.
В декабре по решению кабинета принц был прикомандирован к министерству иностранных дел. Обучением его занялся Герберт фон Бисмарк и должным образом обрисовал Вильгельму панораму традиционной прусской политики, охарактеризовал ее виднейших представителей и продолжил энергичные усилия по вовлечению Вильгельма в компанию своих друзей-собутыльников. Сделать из принца алкоголика ему не удалось, возможно, досадой из-за этой неудачи объясняется тот набор отрицательных эпитетов, которые Герберт припас для своего ученика: «холодный, бессердечный, поверхностный и кичливый».
В дела международной торговли и колониальной политики наследника престола посвящал тайный советник Рашдау. «Со слов Рашдау я усвоил, благодаря чему мы сохраняем свою независимость от Англии: во-первых, из-за того, что мы не строим флот, а во-вторых, потому что Гельголанд все еще у них в руках», — видимо, это замечание Вильгельма мыслилось как ирония над устарелыми представлениями дипломатического корпуса.
В своих мемуарах Вильгельм не вполне искренен по поводу своих взаимоотношений с Гербертом Бисмарком. Он пишет о «грубости» Герберта и отрицает, что они были приятелями. Однако осталось множество свидетельств их совместных похождений — включая охоту за актрисками придворного театра. Впрочем, Вильгельм с готовностью признавал «удивительные» способности Герберта в сфере дипломатии: «Не обладая гениальными качествами своего отца, он был, без сомнения, его самым одаренным и выдающимся учеником».
Что касается отношения Бисмарка к Вильгельму, то поначалу принц представлял для него интерес главным образом в качестве оружия в борьбе против кронпринца и его супруги англичанки. В этом плане связка между дедом-кайзером и внуком-принцем представлялась ему весьма полезной. Своей оценкой личных качеств молодого Вильгельма он поделился со своей супругой Иоганной:
«Последнее время я почти ежедневно имел беседы с принцем Вильгельмом и хорошо узнал его. Думаю, у него есть все предпосылки соединить в своем лице функции кайзера и канцлера — именно так! В нем есть что-то от Фридриха Великого; но есть и какие-то наклонности, которые могут превратить его в деспота — в этом, впрочем, тоже можно найти сходство с Фридрихом».
Со своей стороны Вильгельм быстро сообразил, что министерство иностранных дел — это всего лишь канцелярия Отто фон Бисмарка.
«Внешняя политика определялась Бисмарком, и только им одним, его сын просто получал указания и оформлял их в виде конкретных директив. Таким образом, министерство представляло собой не более чем исполнительный орган при Великом канцлере, — писал он, — в отличие от Генерального штаба при Мольтке, состоящего из людей независимо мыслящих, готовых взять на себя ответственность за те или иные решения и не связанных жесткими инструкциями».
Известна и принадлежащая Вильгельму не слишком лестная характеристика Бисмарка:
«Князь похож на огромную глыбу гранита в глубине горной расщелины; сдвинь ее — и обнаружишь кучу червей и сгнивших корней».
Так писал Вильгельм в мемуарах, но в молодости он относился к канцлеру, можно сказать без преувеличения, с обожанием — первый министр его деда-кайзера был человеком, спасшим Пруссию в тяжелый час, в 1862 году. До поры до времени у принца было мало возможностей вступить в личный контакт с великим государственным деятелем. Бисмарк, как правило, избегал присутствия на официальных церемониях в Берлине или Потсдаме. Желающие нанести ему визит должны были приезжать в его поместье. Там гостей ждал обед — пища простая — и вина лучших сортов. После обеда Бисмарк растягивался в шезлонге и закуривал трубку — невзирая на ранг гостей. Вильгельм стал бывать у канцлера, где познакомился с иностранными политиками — в их числе был и будущий премьер-министр Великобритании лорд Роузбери.
У Вильгельма развилась своеобразная мания — при каждом удобном случае он говорил о флоте, вернее, об отсутствии такового у Германии. В 1884 году ему довелось присутствовать на морских маневрах у Сопота, близ Данцига, которыми руководил генерал Георг фон Каприви. Тогда произошел забавный случай: в море обнаружили лодку, а в ней — некоего субъекта в серой шляпе, которого приняли за шпиона. Оказалось, что это местный судья по фамилии Тирпиц, который решил поглядеть на своего сына — участника маневров, будущего кайзеровского адмирала.
