Германские политические круги были в это время обеспокоены британскими планами установления протектората над Трансваалем. Считалось, что это будет угрожать интересам германской торговли. В британской Южной Африке имелась не такая уж малочисленная и быстро растущая немецкая диаспора. Она возникла в 1857 году, когда в Кейптауне обосновались бывшие немецкие легионеры, сражавшиеся в рядах английской армии во время Крымской войны. Многие из них затем переселились в Йоханнесбург, заняв там солидные позиции в горном и банковском деле. К 1913 году в Трансваале насчитывалось 12 тысяч этнических немцев, еще тысяча проживала в Свободной Оранжевой Республике и 20 тысяч — в других провинциях колонии.
В Великобритании, напротив, было распространено мнение, что германская сторона ведет себя в Африке как слон в посудной лавке, по существу подстрекая буров к мятежу. За несколько дней до отправки Николаю вышеприведенного послания Вильгельм имел трудный разговор с британским послом Эдвардом Малетом. Он состоялся в охотничьем заказнике Вильгельма Губертусштоке, куда посол был приглашен по случаю окончания своей миссии. Гогенлоэ и Маршалль фон Биберштейн, участники «королевской охоты», не были свидетелями разговора. О его содержании кайзер позднее сообщил своему министру иностранных дел:
«Он (Малет) дошел до того, что даже употребил слово „война“; невероятно: из-за нескольких квадратных миль, на которых, кроме негров и пальм, ничего нет, Англия угрожает войной своему единственному настоящему другу, германскому кайзеру, внуку Ее Величества Королевы Великобритании и Ирландии!»
Полковник Суэйн попытался разрядить обстановку, заявив Вильгельму, что он неверно понял посла: тот вовсе не имел намерения выступать с угрозами. Кайзера, однако, трудно было переубедить. По его словам, «тон», который взял Малет, полностью отражал позицию британской прессы. Вильгельм горько жаловался:
«Германия и Тройственный союз стали постоянным объектом клеветнических измышлений и злобных нападок. В результате разрушены плоды моих упорных семилетних усилий по сближению рейха и Англии на базе общности интересов и взаимного уважения в целях осуществления великой культурной миссии».
Такая позиция Великобритании, ее «эгоизм и бесцеремонность» вынудят Германию броситься в объятия Франции и России — таков был конечный вывод кайзера. Правда, Солсбери самым определенным образом дезавуировал высказывания Малета, о чем Гатцфельдт не замедлил доложить в Берлин. Вильгельм, однако, предпочел игнорировать эту успокоительную новость. Неудачный демарш британского посла было решено использовать для пропаганды в пользу увеличения военно-морского флота, который «необходим для защиты растущей торговли». Не слишком грамотно, но вполне в духе «реалполитик» Бисмарка.
16—19 декабря Вильгельм провел в поместье Бисмарка. Он заехал туда по пути из Киля в Алтону, где собирался посетить верфи фирмы «Блом и Фосс». Во Фридрихсру он прибыл довольно поздно — в пять вечера, задержавшись на обеде, устроенном в его честь командующим военным округом (напомним: им был Вальдерзее). Бисмарк встретил его на лужайке перед домом, без шинели, в мундире и каске. Вильгельм тепло пожал ему руку и почти в тоне приказа предложил накинуть шинель. В доме гостя ждали дочь Бисмарка графиня Ранцау со своим маленьким сыном. Вильгельм торжественно вручил хозяину подарок — книгу о германском флоте. Вряд ли это доставило тому особое удовольствие.
Вильгельм провел три четверти часа один на один с Бисмарком. Это вызвало приступ ревнивой подозрительности со стороны Вальдерзее: не приведет ли их беседа к коренному изменению внешнеполитической ориентации кайзера? Оба собеседника появились из кабинета как раз ко времени обеда. Мольтке, присутствовавший на нем вместе с прочими лицами из военного окружения кайзера, отметил, что «еда была приличная, вино — отличное». Ему запомнился исторический анекдот, рассказанный Бисмарком: Фридрих Вильгельм однажды объяснил инертность и вялость своих министров тем, что они пьют мало шампанского: «Газа-то и не хватает». Сладкое итальянское вино напомнило младшему Мольтке «Шато д’Икем». Бисмарк доверительно поделился с ним своими соображениями о состоянии государственных дел: «У Его Величества есть основания быть недовольным своими министрами. Вообще-то монарху можно обходиться и без них — спокойнее будет, но на случай потопа полезно иметь дамбы». После обеда Бисмарк закурил свою пенковую трубку с янтарным наконечником. Вильгельм пожелал перемолвиться с ним еще парой слов наедине — его интересовало мнение Бисмарка о российском самодержце. Экс-канцлер проводил высокого гостя до станции. Во время церемонии прощания он несколько раз поцеловал руку кайзера, а когда поезд с отъезжающими тронулся, Бисмарк принял стойку «смирно» и взял под козырек.
Несмотря на конфликт из-за Южной Африки, Вильгельм не оставлял попыток наладить более тесные отношения с Великобританией. Однако он выбрал сомнительный метод — угрозы и давление. 20 декабря он вызвал к себе Суэйна и поразил его неожиданным обвинением: Великобритания, оказывается, вступила в сговор с Россией с целью установления кондоминиума над черноморскими проливами.
30 декабря доктор Леандер Старр Джеймсон и пятьсот его сподвижников совершили свой знаменитый рейд в Трансвааль с целью свержения правительства Пауля Крюгера. Вильгельм узнал о готовящемся рейде накануне Рождества, и его первой мыслью было — не послать ли к тем берегам пару крейсеров. 31 декабря он отправил телеграмму Гатцфельдту с приказом срочно выяснить, был ли рейд санкционирован британским правительством, и если да, то потребовать паспорта. Вильгельм рассматривал план посылки пятидесяти морских пехотинцев в Южную Африку для защиты немецких интересов. Маршалль фон Биберштейн и Пауль Кайзер, директор департамента по делам колоний, быстро набросали текст телеграммы Крюгеру, где говорилось о «вооруженной банде, покусившейся на целостность Вашей страны» и о том, что Германия преисполнена решимости «восстановить мир и отстоять независимость страны от внешней угрозы». Именно эти двое убедили кайзера подписать проект, и 3 января 1896 года о телеграмме узнал весь мир.
В принципе такого рода документ необходимо было согласовать с Гольштейном, но его не смогли найти — он, как выяснилось позже, уединился с бутылкой кларета в ресторане Борхардта. Существует версия, что Гольштейн, отлично понимая, какой эффект произведет этот неуклюжий дипломатический демарш, не счел нужным вмешиваться. Возможно, он хотел половить рыбку в мутной воде, рассчитывая, что в результате Англия получит необходимый урок, Маршалль фон Биберштейн потеряет свой пост, а Вильгельма весь этот скандал надолго отучит от идеи ведения своей собственной внешней политики. Гогенлоэ, по слухам, был против посылки этой телеграммы. Он рассуждал вполне здраво: вопрос о суверенитете сложен и запутан; по договору 1884 года Великобритания действительно получала определенные права в плане контроля над внешней политикой Трансвааля. За день до опубликования «телеграммы Крюгеру» Вильгельм отправил послание царю Николаю, где говорилось, в частности: «Я никогда не позволю Британии стереть название Трансвааль с географической карты». По-видимому, формулировка эта принадлежала Гольштейну. Брат Вильгельма Генрих, узнав о телеграмме, был вне себя от ярости. Очевидно, и Вильгельм с неохотой поставил под ней свою подпись.
