Вильгельму не довелось насладиться прелестью домашнего очага на английский лад, но зато у него было изобилие собственных замков — 69. Так что, если бы он еженедельно переезжал из одного замка в другой, за год он не смог бы побывать в каждом. По мнению Мюллера, морского офицера, который стал почти неразлучным спутником кайзера, тот слишком увлекался всяческими разъездами и переездами: «Сегодня один замок, завтра — другой, сегодня — поезд, завтра — линкор, или яхта, или пассажирский пароход — либо „ГАПАГа“, либо „Северогерманского Ллойда“, Лондон, Вена, Венеция, Лиссабон, Танжер, Неаполь, Швеция, Норвегия, Финляндия — все сливается. Относительно спокойные дни выдаются только на Корфу, во время „северных экспедиций“ или когда на неделю забираемся в Роминтен». Порой Вильгельм в буквальном смысле слова терял счет времени. Мюллер вспоминает один из своих диалогов с кайзером: «Какое сегодня число? — Девятое, если Ваше Величество не прикажет, чтобы было другое». Правда, такие диалоги случались нечасто.
Весна приносила с собой изменение жизненного ритма. Начиная с 1907 года первым пунктом в весеннем расписании кайзера стало посещение острова Корфу; оттуда начинался средиземноморский круиз (он вошел в практику несколькими годами раньше). Потом кайзер отправлялся в свой новый замок в эльзасском Урвилле, далее начиналась подготовка к «Кильской неделе». В июле — очередная «северная экспедиция», после которой кайзер присутствовал на регате в Коу. Следующим событием был театральный фестиваль в Висбадене, в конце августа вся семья уезжала на отдых на Вильгельмсхоэ (взгорье близ Касселя), где Вильгельм имел возможность вспомнить свои школьные годы. Сентябрь был предназначен для маневров. В октябре начинался охотничий сезон: сначала кайзер отправлялся в поместье какого-нибудь силезского магната, потом — на неделю в Роминтен, на границу с Россией, заканчивался сезон охотой на лис в Донауэшингене. Зимой постоянными резиденциями кайзера были Потсдам и Берлин.
Вильгельм был наполовину англичанином, возможно, именно по этой причине он испытывал естественную для обитателей Альбиона тягу к спорту. В Вильгельмсхоэ был устроен теннисный корт, и в подражание своим ганноверским родственникам кайзер уделял должное внимание своей яхте. Команда «Метеора», включая коков, до 1906 года была чисто британской, но затем из уважения к националистическим чувствам немецких бюргеров ее заменили на немецкую. Сухорукость ограничивала возможности кайзера, а Дона категорически запретила ему летать на аэроплане. Для стрельбы он мог использовать карабин не более двадцатого калибра, верховая езда была для него мукой. Ему требовалась специально тренированная лошадь; когда кайзер посещал Англию, туда заранее доставляли одну из них. В Танжере он не смог подняться в седло знаменитого берберского скакуна; того пришлось уложить, чтобы кайзер мог сесть в седло. По улице коня вели два адъютанта. Вильгельм мог упасть при резком движении коня.
Вильгельм очень любил играть в карты, особенно в немецкий скат, но, как непочтительно замечает Мюллер, играл он довольно скверно. Карты помогали коротать вечера после охоты. Во время войны кайзера нередко можно было видеть за карточным столом с неизменными партнерами — Линкером, Валентини и Мюллером. Вероятно, это был способ отходить от общества супруги, которая обычно сопровождала Вильгельма в Роминтен или Губертусшток. Ее попытки стать постоянной участницей «северных экспедиций», правда, быстро прекратились. В Роминтене Вильгельма усиленно обхаживал князь Рихард цу Дона-Шлобиттен, представитель одной из старейших династий Восточной Пруссии. Мюллер называл его «шефом охотничьего кабинета» кайзера. Видимо, не без его участия была проведена «механизация» охотничьего хозяйства в отдаленном прибалтийском поместье кайзера. Место дрожек заняли автомобили, все было опутано телефонными проводами, так что охотники могли получать своевременное предупреждение о появлении дичи. Чтобы не спугнуть ее, по земле для стрелков были расстелены войлочные маты.
Мюллер подробно расписал события двух дней в жизни кайзера — в качестве примера обычного для него распорядка. Время — декабрь 1904 года, место действия — Берлин. 3-го числа после завтрака — прогулка с канцлером в Тиргартене; на ходу Вильгельм заслушивает доклад о состоянии флотских дел; затем — визит к английскому художнику Коупу в Монбижо. Потом кайзер присутствует на крестинах, после чего посещает еще одного художника — итальянца Витторио Маттео Коркоса. Перерыв на чай, и вечер с офицерами ландвера в Темпельгофе. В одиннадцать он возвращается домой, в замок. На следующий день после завтрака — освящение церкви в рабочем районе Гезундбруннен, на севере Берлина; во избежание инцидентов Вильгельм отправляется туда с солидной охраной — весьма разумная предосторожность. В замке он принимает кубинского посланника и художника — мариниста Вилли Штевера. Он обедает со статс-секретарем фон Рихтгофеном, совершает прогулку по Тиргартену и ужинает со своим театральным интендантом фон Хюльзеном. Отходит ко сну в половине первого ночи.
В середине дня Вильгельм имел обыкновение поспать. Мюллер жаловался, что этот обычай, очевидно, полезный для здоровья кайзера, создавал трудности для его окружения: вечером он был свеж как огурчик, а остальные клевали носом. Посол Меттерних прославился умением засыпать с открытыми глазами; Мюллер, по его собственному признанию, тоже порой не мог избежать объятий Морфея. Если не происходило чего-либо экстраординарного, в библиотеке замка после ужина устраивалось чаепитие. Вильгельм вслух зачитывал заинтересовавшие его места из документов и приготовленных для него газетных вырезок. Женщины — в частности, Дона, — занимались в это время вязанием. Все было очень по-бюргерски. Курить мог только сам кайзер. Однажды супруга обратилась к Вильгельму с вопросом: «Не пора ли идти спать?» Последовала сердитая реплика: «Ну а что еще делать — такая скучища!»
Длительное пребывание в обществе кайзера не каждый мог вынести. Начинались даже проблемы со здоровьем. На бравого моряка Мюллера плохо подействовали длительные обеды, ужины и особенно «пивные вечера». Дело было не только в количестве поглощаемой пищи; несварению желудка немало способствовали шуточки хозяина, его дружеские похлопывания по спине — и ниже, а также проповеди капеллана Людвига Генса — настоящего византийца по своей натуре. В конце апреля 1906 года Мюллер запросил отпуск по болезни. В сентябре нагрузки, связанные с присутствием на маневрах, вызвали рецидив. Едва он успел кое-как оправиться, начался охотничий сезон с его бесконечными ночными бдениями за картами. В январе день был короткий, так что обеды плавно перетекали в ранний ужин. Мюллер как-то протянул еще год, но во время «Кильской недели» 1908 года даже Вильгельм обратил внимание на то, что с шефом его морского кабинета творится что-то неладное: «Боже! Да Вы жутко выглядите! Я отсылаю Вас домой, чтобы Вы немного округлились!» Сочувствие кайзера запоздало: Мюллеру пришлось лечь на операцию — резекция желудка!
V
При дворе не часто можно было увидеть знаменитых художников и музыкантов, но это не означало, что Вильгельм был равнодушен к искусству. Мольтке и Хелиус услаждали его игрой на пианино, у одной из фрейлин Доны — госпожи фон Герсдорф — был неплохой голос. Вильгельму нравились хоралы, он охотно слушал оркестровую музыку, а на своей яхте выступал даже в качестве дирижера. Первоначальное увлечение Вагнером сменилось охлаждением; возможно, тут сказалось влияние матери — она не переносила автора «Кольца Нибелунгов». Сам он объяснил свое разочарование в Вагнере тем, что тот не популярен в народе — Вильгельм ни разу не слышал, чтобы какой-нибудь уличный торговец насвистывал мелодию из оперы. Он пытался заказать оперу у Сен-Санса, но тот отклонил почетное предложение. Зато выручил Леонкавалло, сочинивший «Роланда Берлинского» по мотивам исторического романа Виллибальда Алексиса. По сюжету там осмеивался бургомистр — Вильгельму это очень понравилось, он буквально отбил ладони, хлопая исполнителям. Особенно ему импонировала итальянская опера с ее проникновенными ариями. В замке концертировали композитор Эдвард Григ и скрипач Йозеф Иоахим. Остряки говаривали, что кайзер появляется в театре всегда одетый как персонаж спектакля — в форме главного егеря, когда смотрит «Вольного стрелка», или в форме адмирала в «Летучем голландце».
