Около Россано в Калабрии Аделаида основала василианский монастырь Святой Марии с великолепными росписями и удивительным полом, выложенным цветной мозаикой, продемонстрировав вполне дружественное отношение к православию. Ортодоксы, подчинявшиеся формально латинским властям, проводили собственную религиозную политику.
Обстановка в Южной Италии всегда была и оставалась крайне неустойчивой.
В феврале 1111 г. в Апулии умер Рожер Борса, оставив единственного сына Гийома под опекой матери, Алайны Фландрской. Через неделю скончался его старый враг, сводный брат Боэмунд. У Боэмунда I остался маленький сын Боэмунд II, и вдова, Констанца Французская, приняла регентство в Тарснте. Таким образом, юг Италии оказался под формальным правлением трех женщин: Алайны, Констанцы и Аделаиды. Все трое были чужестранками, не подготовленными к трудному искусству управления государством, все имели соперников-мужчин.
Аделаида справедливо полагала, что Рожер, как двоюродный брат Боэмунда I, имеет право править Антиохией в качестве регента. Ее внимание надолго обратилось к франкскому государству в Палестине.
Распри и раздоры не прекращались и в Италии. Констанцу восставшие жители Бари бросили в тюрьму, Алайна умерла после жестокой и безуспешной борьбы за права своего сына. И только Аделаида оказалась на высоте положения.
По сведениям сомнительной анонимной хроники, после смерти Великого графа его вдова послала в Бургундию за неким Робертом, сыном герцога Роберта I. Графиня женила его на одной из одиннадцати своих падчериц и доверила ему управление Сицилией на следующие 10 лет. II.том, когда надобность в нем отпала, приказала отравить. Никаких документальных подтверждений этим сведениям не имеется, и нигде имя Роберта Бургундского как правителя не упоминается.
Слухи редко появляются на пустом месте. Действительно, согласно родословиям, Роберт I Бургундский имел сына Роберта, женатого на неизвестной по имени дочери Рожера Сицилийского и умершего в 1113 г. Однако историки расходятся во мнениях относительно причастности графини к его смерти. Любые сомнения в данном случае можно толковать в ее пользу, поскольку средневековые хронисты соглашались признать смерть правителя естественной только в самых очевидных случаях.
Зато они единодушно называют Аделаиду одной из образованнейших женщин своей эпохи. В духе просвещения она воспитывала сыновей, в которых согласно представлениям своего времени и собственному душевному настрою видела смысл существования. Мальчики должны были стать достойными наследниками своего даровитого отца. С подготовкой их к великой миссии Аделаида также отлично справлялась, насколько позволяла судьба.
Но солнечным и теплым сентябрьским днем 1105 г. ее старший сын Симон умер.
Мальчик был тихий и болезненный, и хотя все надеялись, что он перерастет свои детские недуги, младший брат, неосознанно ощущая превосходство здорового человека, прочил ему сутану и тонзуру, утверждая, что правителем государства суждено стать ему.
Так и случилось.
Юный Рожер, которому не исполнилось еще десяти лет, стал графом Сицилии, и Аделаида приняла регентство при своем втором сыне. Должно быть, еще во время первого регентства она сумела найти взаимопонимание с большинством буйных и неуправляемых сицилийских баронов, и при противостоянии враждующих партий ее кандидатура явилась для них приемлемым компромиссом. А может быть, она уже стала настолько сильной политической фигурой, что вопрос о другом регенте даже не вставал.
Теперь мы этого уже не узнаем.
Источники равнодушно молчат о чувствах Аделаиды, которая не только ощутила угрозу своему положению, но и потеряла любимого ребенка. Можно представить горе правительницы, матери, итальянки, лишившейся среди чуждого и зачастую враждебного окружении своей естественной опоры, вымоленного чада, дитя своего сердца.
Но у нее оставался Рожер, которого она теперь любила с удвоенным пылом. В коварных извивах дворцовых интриг и властных притязаний Аделаида была для Рожера не только преданной защитницей, но и искусным кормчим. Она передала ему свой упорный и твердый, слегка смягченный дипломатичностью до состояния некоторой пластичности характер, любовь к гуманитарной сфере жизни, духовное богатство. Даже внешность Рожер получил, казалось, только от матери. Норманны, его предки с отцовской стороны, ширококостные и кряжистые, белокожие и светловолосые, отличались голубыми глазами и румянцем во всю щеку. Рожер же был строен, темноглаз, имел гладкую смуглую кожу и волнистые черные волосы. В Аделаиде он видел образец всех добродетелей, выказывал ей безграничное почтение и восхищение.
Когда графу исполнилось 16 с половиной лет, Аделаида сложила с себя бремя правления. Возможно, к этому времени Рожер уже женился. Некоторые историки утверждают, что он был женат пять раз, и называют избранниц: сестра папы Анаклета из семьи II.етролеони, Эльвира Кастильская, Сибилла Бургундская и Беатриса де Ретель.
А кто же была его первая жена?
По-видимому, первый брак был заключен очень рано, не продлился сколько-нибудь значительного времени и не оставил потомства. О таких союзах скоро забывали. Однако Аделаида не могла знать заранее, что скоро снова выступит на политическую арену как плавный арбитр в выборе невесты для сына. После стольких лет практически самовластного правления ее не слишком прельщала перспектива стушеваться ради невестки и растаять в тени, хотя, безусловно, при тех теплых отношениях, которые существовали между ней и Рожером, выбор супруги для графа Сицилии не мог быть осуществлен без ее одобрения.
Впоследствии, как только у Рожера родится дочь, он назовет ее именем своей матери.
Аделаиде в это время, по самым скромным подсчетам, было около сорока лет, во всяком случае, далеко за тридцать. II.лучив предложение стать иерусалимской королевой, она не устояла. Сменить графскую корону на королевскую показалось ей заманчивым. Однако, зная себе цену, Аделаида поставила собственные условия. Чтобы ее любимый сын Рожер тоже получил свою долю плодов от иерусалимского брака, Аделаида давала согласие Балдуину, четко оговорив, что в том случае, если у них не будет детей (а для жениха и невесты такая перспектива была реальной), корона Иерусалима перейдет к графу Сицилийскому.
Несомненно, этот брак широко обсуждался в Палермо не только в кругу семьи, но и на государственном совете, и был признан полезным для Сицилии.
Возможно, лишь Рожер с присущей ему душевной чуткостью и тем сердечным отношением к матери, которое ощущается даже сквозь завесу столетий, принимал в расчет не только государственную выгоду, но и надежды еще не старой женщины на счастье.
Конечно, Аделаида мечтала о любви и преображала трезвую реальность жизни в романтическую сказку. В юности она могла только безоговорочно подчиняться воле родителей, отдавших ее в жены незнакомому немолодому человеку. Затем последовали мучительные годы ожидания наследника, материнство, грубоватая банальность повседневной жизни, заботы и разочарования. Пусть подобное времяпрепровождение было уделом большинства женщин — ее жизненный путь не был похож на едва заметные тропинки их ничтожного бытия; она заслужила награду!
