По природе мягкий и дипломатичный, из всех очередных задач, намеченных гениальным Иннокентием III, Гонорий был более всего предан одной — организации нового крестового похода. В течение четырех лет он был наставником Фридриха II, в то время малолетнего, и успел привязаться к своему воспитаннику. Поначалу его отношение к императору отличалось теплотой и душевностью. Но за его возвышением он следил со смешанными чувствами. Слишком сильный император мог стать угрозой для папства, слишком слабый не сумел бы успешно провести крестовый поход, ожидавшийся Гонорием с особым нетерпением.
Новой экспедиции в Святую землю требовало его религиозное чувство и личные воспоминания давних лет.
Более двух десятилетий назад, в понтификат папы Климента III, Ченчио Савелии служил у кардинала Джанчито Бобоне из семьи Орсини. Кардинал должен был в качестве папского легата отправиться в Испанию, а Ченчио — сопровождать его. Но у него не было необходимой для поездки суммы. Все его попытки найти деньги не увенчались успехом. Возвращаясь домой поздним вечером, до слез огорченный неудачей, вымотанный унизительными и бесплодными поисками золота, он являл фигуру истинного отчаянья. Внезапно перед ним из пустоты возник силуэт старца. Он предрек изумленному Ченчио, что поездки в Испанию не будет — папа Климент умрет, а Орсини займет его место. Ченчио робко высказал сомнение, на что старец заявил ему: «Это так же верно, как и то, что Иерусалим находится в руках неверных и не освободится ранее того времени, когда ты будешь папой». Потрясенный Ченчио этим же вечером узнал, что папа заболел и поездка отложена. Далее все произошло, как предсказал призрак.
Теперь Гонорий верил, что время освобождения Иерусалима наступило.
В 1218 г. после смерти императора Отгона поход действительно начался. Им руководил папский легат Пелагий, кардинал Альбано, испанец по происхождению, надменный, крутой и неуступчивый. Под его руководством крестоносцам удалось захватить крупный портовый город Дамиетту. Этот стратегический пункт был настолько важен для египтян, что султан Аль-Камиль предложил в обмен на Дамиетту все Иерусалимское королевство. К великому недоумению Европы, Пелагий это предложение отверг. Окрыленные победой крестоносцы решили разбить султана в его вотчине, Египте. Им, как никогда, требовалась помощь.
Гонорий настоятельно потребовал, чтобы его воспитанник Фридрих II выполнил обещание, торжественно принесенное во время коронации в Ахене, и отправился в крестовый поход. Между папой и Фридрихом в течение нескольких лет разыгрывалась странная комедия. Император выпросил у своего старого воспитателя несколько отсрочек, но так и не двинулся на Восток. Напрасно папа умолял возмужавшего питомца выполнить обещание — тот был слишком занят укреплением власти в Германии и Италии.
Он поклялся Гонорию отказаться от Сицилии. Значение этой клятвы понимали все: если бы Сицилийское королевство и империя сосредоточились в одних руках, то папство в случае любого конфликта оказалось бы зажатым врагом со всех сторон. Но Фридрих не в силах был оторваться от этой прекрасной страны, в которую вложил свою душу. Он отобрал ее у мальчика-сына Генриха, и в апреле 1220 г. провел коронацию того римским королем. Чтобы успокоить Гонория, император заверял, что имперские князья проявили самоуправство и организовали выборы без его ведома.
Сокрушенный Гонорий надеялся на уступки в других делах. Действительно, Фридрих держал себя кротко и миролюбиво: в вопросе о наследстве Матильды, который уже столько лет служил предметом ожесточенного спора, он признал справедливость требований Св. Престола, что папа мог рассматривать как свою безусловную победу.
В 1221 г. крестоносцы, которые под началом Жана Бриеннского четырьмя годами раньше переправились в Египет, принуждены были сдать Дамиетгу. Они не получили обещанной помощи из Европы, и в этом разочарованный папа обвинил Фридриха. Он даже пригрозил ему отлучением от Церкви. Фридрих дал новую клятву выступить в поход, с жаром занялся подготовкой к походу и женился на дочери и наследнице иерусалимского короля Жана Бриеннского, Иоланте. Но, кроме того, что император принял титул короля Иерусалимского, отобрав его у тестя, ничего не изменилось: он по-прежнему занимался итальянскими делами.
Гонорий возмутился и обвинил Фридриха в неблагодарности, от чего тот отмахнулся. В 1225 г. Гонорий, в очередной раз изгнанный из Рима, дал в Сан-Джермано вблизи Монте-Кассино последнюю отсрочку Фридриху до августа 1227 г.
Тон и поведение императора стали беспокоить не только папу, но и городские коммуны, которые почувствовали опасность, грозящую их свободам. В ответ на попытку Фридриха подчинить Северную Италию своей неограниченной власти в марте 1226 г. во главе с Миланом была восстановлена Ломбардская лига, включавшая Болонью, Брешию, Мантую, Бергамо, Турин, Виченцу, Падую и Тревизо, сроком на 25 лет (так называемая Вторая Ломбардская лига), в которую вскоре вступили и другие итальянские коммуны. Но папа старался разрешить возникающие противоречия миром, поскольку никак не мог отказаться от надежды отвоевать Гроб Господень. Он прилагал массу усилий, чтобы помирить императора и Жана Бриеннского. Только в их единении он видел залог освобождения Святой земли.
Гонорий не относится к числу выдающихся пап, и, пожалуй, только отблеск харизматичной личности императора Фридриха высвечивает его из общего ряда.
* * *
Противоречивый император
Клевета и легенда сильно исказили образ Фридриха И. Его друзья и противники, современники и потомки диаметрально противоположно изображают его характер. Но и несомненные факты его биографии показывают, что это была странная, полная противоречий личность. Талант поэта уживался в нем с холодным расчетом законодателя и полководца, политические фантазии — со здравым пониманием реальных нужд государства; монашеский дух — с религиозной терпимостью, строгие принципы легитимизма монархической власти — с демократичностью. Средневековый Рим с его чернью представлялся ему народом античных квиритов, которому он сообщал о каждой своей победе. В наследственном Сицилийском королевстве, опережая правителей более позднего времени, он отпускал на волю рабов и высказывал такие взгляды на государственное значение науки и просвещения, которые и в наше время не потеряли актуальности.
Император силой оружия подчинил сицилийских арабов и переселил их в апулийские города Лучеру и Ночеру, обращаясь с ними настолько доброжелательно, что завоевал их сердца. Арабы в те времена обладали самыми разнообразными познаниями, особенно в области математики и химии. Просвещенный правитель с увлечением занимался такими штудиями, и это породило слух, что он сам наполовину сарацин. Поразительная толерантность к исламу уживалась в нем с жестоким преследованием еретиков. В отличие от современных ему монархов он не умерщвлял плоть, предаваясь молитвам и постам, а окружил себя восточной роскошью и искал новых ощущений, пусть и греховных с точки зрения Церкви.
О нем можно сказать, что он был человеком великим и благородным, но отнюдь не добродетельным.
Фридрих дружил с монахами цистерианского ордена и в то же время разделял идеи Арнольда Брешианского о церковной реформе; заключил неслыханный в Средние века союз с мусульманским государем и способствовал передаче христианам Иерусалима. На севере Италии он боролся с городами, носителями передовой культуры, во имя отжившего принципа; на юге — основал новое государство со многими признаками просвещенного абсолютизма. Одно только объединяло его противоречия — непримиримость к римской теократии. Папы ненавидели Фридриха как человека, боялись его как сицилийского короля и не могли допустить осуществления его идеалов как императора.
