Но как же сначала было неуютно в этом незнакомом месте молодому самодержцу! Ведь другой заметной чертой царя была характерная для плохо воспитанных людей чудовищная, почти болезненная застенчивость. Стесняясь, он становился угрюмым, еще более грубым и заносчивым. Какой шок он испытал, увидев не то что непокрытые головы иностранок, но голые руки, плечи, низкие декольте! И это были не блудницы, а честные замужние женщины! По прошествии многих лет, уже одержав славную победу под Полтавой, сделав Россию значительной силой в Европе, Петр так и не избавился от своей досадной стеснительности.
К. Валишевский, описывая пребывание императора во Франции, рассказывает, как тот не считался ни с титулами, ни с чьим-то старшинством, доводил до слез принцесс нарочитым пренебрежением, везде демонстрировал чувство превосходства и не проявлял никакой «учтивости» — исключительно «от робости и застенчивости», поскольку по мере привыкания к людям его недостаток вежливости сгладился. Принимая приглашения, переходя из дома в дом, «царь научился прекрасно держать себя даже с дамами».
Пока же Петр «держать себя с дамами» не умел. Вполне возможно, что в окружении пышных юбок, блестящих локонов, соблазнительных бюстов, круглых локотков и других невиданных прелестей он даже не сразу научился распознавать отдельные фигуры. Наверное, сначала, как всегда, он закрывал лицо руками, бормоча «Не Moiy смотреть», но скоро освоился. Иностранки произвели на него огромное впечатление. Модеста Монс проявила к нему благосклонность. Однако Петру этого было мало. Появились некая дочь ювелира Батгихера и пылкая Елена Фадермрехт, недурно знавшая по-русски. Ее имя сохранилось в истории благодаря письмам, которые она писала царю, когда тот отправился в военные похода, называя его «свет мой дорогой, мой обожаемый, чернобровенький, черноглазенький». Но увлечение иностранками не отбило у Петра охоту развлекаться с московскими служанками и блудными девками. Недаром лейб-медик Вильбуа говорил, что «в теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия».
Царица была недовольна загулами мужа в Немецкой слободе. Общение с иностранцами, нехристями, еретиками и развратниками, вызывало у набожной Евдокии сильное раздражение, которое она не боялась высказывать мужу. В ответ он называл ее дурой, и все шло по-прежнему.
Мало-помалу в очаровательном венке кукуйских прелестниц Петр различил самый красивый цветок — Анну Монс. Она была его ровесницей и появилась на свет в одном с ним 1672 году. Правда, относительно года ее рождения существуют и иные мнения: не исключено, что она родилась на три года позже, в 1675 году. Мы никогда не узнаем, как она выглядела: ни одного изображения Анны не сохранилось. Авторы исторических романов изображают ее кто роскошной голубоглазой блондинкой со всем набором традиционных блондинистых прелестей: водопадом светлых волос, алебастровой кожей, нежно-розовым румянцем и слабо развитыми умственными способностями. Кто, наоборот, знойной брюнеткой с жгучими черными очами, пышными формами, сладострастными алыми устами и коварными замыслами.
Все-таки, наверное, Анна была черноволосой — этому женскому типу Петр оставался верен всю жизнь: ни разу его выбор не пал на женщину со светлыми волосами. Но в любом случае надо полагать, что девушка выгодно выделялась на общем фоне московских иностранок, раз такой искушенный ловелас, как Лефорт, избрал ее своей постоянной привязанностью. Остались обрывочные свидетельства того, что она «влюбляла в себя, сама того не желая», и что, увидев ее, невозможно было не полюбить.
Некоторые современные авторы утверждают, что Анна была куртизанкой, вывезенной Лефортом из-за границы специально для проведения влияния иностранной партии на царя, что она успешно и осуществила.
Многие историки называли ее образованной, умной и только потом уже — веселой, бойкой на язык. Но немало и таких, кто приписывал Анне мещанство, глупость, суеверность и жадность.
Зная предпочтения Петра, можно попытаться воссоздать ее нрав и характер. Вряд ли она отличалась избытком образованности — сам Петр этим не страдал и в женщинах ценил совсем другие качества. Наверняка он не любил и умных женщин: «мужемудрая» сестрица Софья Алексеевна со своим умом чуть было не лишила его короны, да и теперь в Новодевичьем представляла постоянную опасность. Но вряд ли умная Анна демонстрировала свой ум, понимая, что девушке-глупышке легче живется.
Анна знала, что красива и желанна, в силу этого держалась свободно, была живой и остроумной. Это очень импонировало болезненно застенчивому Петру. Скорее всего, девушка хорошо танцевала и пела — Матрена Ефимовна наверняка снабдила дочерей этим сильным оружием для улавливания мужских сердец. Артистические таланты не трогали царя, равнодушного ко всем проявлениям культуры, но вызывали восхищение окружающих. Этого не мог не заметить наблюдательный Петр. По-видимому, девушка хорошо усвоила уроки матери и демонстрировала любезность и хорошие манеры. Это делало ее особенно привлекательной. Но в то же время она могла иногда становиться этаким бесенком, с чертовщинкой, кружа слабые мужские головы и разбивая сердца.
Что касается суеверий, то в России в Петровскую эпоху они были широко распространены не только в низших слоях общества или в женской среде. Государственные мужи и суровые военачальники одинаково панически боялись сглаза или ворожбы. В арсенале борьбы с политическими или личными врагами присутствовали заговоренные травы, ядовитые коренья, наведение порчи. И напротив, для «присушивания» существовали особые обряды и наговоры, имелись проверенные специалисты.
Любимец нескольких царей Андрей Безобразов, заметив охлаждение к себе со стороны царя Алексея Михайловича, прибег к помощи колдунов. Про то проведали, Безобразова схватили, пытали, приговорили к смерти, но в последний момент заменили казнь пострижением и ссылкой.
Почему бы и Анне не верить в общепризнанные средства? Правда, не встречается никаких документальных упоминаний, что она этими средствами пользовалась.
Насчет жадности и алчности, приписываемых Анне, однозначные и прямолинейные суждения опрометчивы.
Имея сердечного друга — щедрого Лефорта, — она все-таки согласилась стать любовницей Петра. Можно предположить, и этот мотив часто выдвигается в качестве причины, что старый любовник ее об этом попросил с целью упрочить свое влияние на царя. Но это влияние и так было неоспоримым. Скорее всего, жизнелюб Лефорт не считал верность возлюбленной такой уж обязательной. Тем более что с Петром его связывали особые отношения. Могла получиться такая забавная любовь втроем…
Конечно, девушка взвесила все возможности и решила дерзнуть. Более кокетливая, чем влюбленная, она рассчитывала легко приручить молодого дикаря.
Мать и сестра были ее вдохновительницами и наперсницами. Наверняка в немецкой колонии хорошо знали о великих фаворитках Людовика XIV — Монтеспан и Ментенон, перед которыми трепетали министры и посланники; о Марии-Казимире, обольстительной Марысеньке, покорившей могучего ратоборца Яна Собеского; о всемогущей графине Козель, метрессе Августа Сильного. А сколько других примеров возвышения фавориток было известно в истории! При этом Анна вовсе не рассчитывала занять место Евдокии Лопухиной. Скорее, она надеялась на собственное обогащение и возвышение своих родных, к которым была сильно привязана.
