Когда Петр говорил, что «быть пленником у любовницы хуже, нежели пленником на войне; у неприятеля скоро может быть свобода, а у женщины оковы долговременны», он, конечно же, думал об Анне, главной женщине своей жизни, решительно и бесповоротно порвавшей с ним, не прельстившейся даже царским венцом.
Так Анна и осталась в истории заклейменной недобрыми словами М. И. Семевского: «Скажем о ней окончательное мнение. Оно вытекает из представленных материалов. Их достаточно, чтобы видеть в Анне Монс страшную эгоистку, немку сластолюбивую, чуть не развратную, с сердцем холодным, немку расчетливую до скупости, алчную до корысти, при всем этом суеверную, лишенную всякого образования, даже малограмотную (о чем свидетельствуют ее подлинные письма). Кроме пленительной красоты в этой авантюристке не было других достоинств». Это мнение стало официальным, почти государственным. На Анне Монс российская историография поставила крест, чтобы не появилось искушения сравнить ее с другой женщиной, которая, не имея ни одного из качеств, в которых профессор Семевский отказывает Анне, и с лихвой обладая теми, за которые ее корит, заняла российский трон под именем императрицы Екатерины I.
Решив узаконить из-за дочерей свои затянувшиеся отношения с Катериной Трубачевой, Петр еще раньше потребовал того же от Меншикова: жениться на одной из сестер Арсеньевых. Избежать выбора было невозможно. После долгого колебания Светлейший выбрал не смуглую дурнушку Варвару, а Дарью Арсеньеву — красавицу невеликого ума, скорую на слезы, не бойкую, не слишком крепкую здоровьем. Варвара, маленькая, калечная, зато редкой образованности, ума, железной воли, все равно осталась в доме теперь уже супругов Меншиковых и не вышла замуж. Ее честолюбие растворилось в успехах меншиковской семьи. Варвара и грамотой владела, и дворцовое обхождение знала, мечтала для Светлейшего об огромном богатстве, влиянии при дворе, власти. Многие современники считали, что без ее упорства, расчетливости, властного и умелого руководства Меншикову не удалось бы ни достичь такого места при дворе, ни удержаться около Петра. Катастрофу фаворита она тоже впоследствии разделила.
Может быть, Меншиков не слишком стремился к браку с Арсеньевой и метил повыше, но попробовал бы он объяснить царю свои амбиции…
Женившись, царь обрел в супруге превосходного компаньона. Она делила с царем все трудности походной жизни, не боялась ездить верхом, хотя постоянно была беременна, лихо опрокидывала чарку с водкой, не приходила в смятение и перед кубком Большого орла; держалась на дружеской ноге с солдатами, распределяла корпию для раненых. Гвардия, преданная своему творцу, любила его походную жену-солдатку.
Екатерина была храброй и веселой, разделяла все интересы Петра, порой подходя к делу с неожиданной стороны, и не раз помогала ему принять верное решение.
Она покорила Петра своей крепостью, здоровьем и спокойным нравом. В любых обстоятельствах супруга имела над ним странную успокаивающую власть: «В те минуты, когда он поддавался одному из своих приступов ярости, который затуманивал его сознание и приводил в конвульсии лицо, она безбоязненно подходила к нему, обращаясь нежно, но твердо, гладила руками волосы и укладывала больную голову на свою роскошную грудь. Уткнувшись лицом в это прекрасное тело, как в подушку, он успокаивался, его дыхание приходило в норму. Мать и жена в одном лице, она проводила два или три часа, без устали разговаривая с этим гигантским ребенком, припавшим к ее груди. Проснувшись, бодрый и свежий, он едва мог вспомнить о том, что его повергло в ярость. Чтобы добиться окончательного выздоровления Петра, она увлекала его в веселый танец или рассказывала ему несколько забавных историй, над которыми он раскатисто хохотал». Хотя Екатерина сама была не прочь выпить, она заботилась о его здоровье и во время затянувшихся оргий не стеснялась пойти искать его посреди веселья, авторитетно повторяя: «Батюшка, пора возвращаться!». Он, смеясь, слушался ее».
Семейная жизнь Петра и Екатерины
В начале XIX века появилось много печатных панегирических жизнеописаний Петра. В них особенно прославлялись семейные добродетели императора.
«Жизнь царственной четы представляла умилительную картину согласия. Петр на престоле вкусил сладость счастья семейственного, редкий удел государей» — этот девиз на столетия стал символом семейной жизни Петра и Екатерины. Не только правящая российская династия настаивала на подобной трактовке самого знаменитого мезальянса столетия; не одни лишь почитатели Петра I защищали его брак с Мартой Скавронской от любой критики; великий скептик, едкий и насмешливый Вольтер пел Екатерине дифирамбы: «Петр нашел в сей рабыне-чужестранке качества истинной государыни, хотя и не было в ней никаких добродетелей слабого пола. Ради нее пренебрег он теми предрассудками, кои остановили бы человека обыкновенного. С изумлением взирала Европа на сию женщину, которая, не научившись ни читать, ни писать, сумела возместить недостатки своего образования мужественностью».
Представляется, что великий остроумец как-то односторонне рассматривал будущую императрицу Екатерину I, восхищаясь ее мужественностью, — Петр немало ценил в ней женское начало.
Горячая и даже нежная любовь к Екатерине засвидетельствована почти всеми историками. Эта убежденность базируется не только на письмах Петра и Екатерины, но и на проявлениях несвойственной царю щедрости. Тяготясь сам царским блеском, Петр хотел окружить им свою вторую жену, может быть, для того, чтобы заставить окружающих забыть ее убогое происхождение и темное прошлое.
То он посылает «матке» из Дрездена материю и кольцо, часы новой модели да печатку, то — уже царице — из Брюсселя «кружива брабантские на фонтанжу и агаженты».
Вчерашняя служанка «дорвалась» до красивой жизни и со страстью наряжалась в новомодные французские одеяния, в роскошные испанские робы, в изящные немецкие платья — все из блестящего атласа ярких цветов, шитые серебром и золотом.
Екатерина стала подругой сердца Петра только потому, что умела быть его покорной и преданной рабой. Она прилагала много усилий, чтобы сохранить любовь супруга. «Ее постоянный закон — снисхождением, лаской, даже потворством отвлекать его от слабостей и направлять ко всему великому, возвышенному. Сим неизменным поведением Екатерина приобрела над Петром влияние, которое удержала почти до самой его смерти. Властитель России, изумлявший мир железною волей и нравом непреклонным, становился агнцом перед слабой женщиной».
Но в отличие от преданности духа преданность раба всегда имеет свою оборотную сторону. Где-то в глубине его души прячется и тщательно оберегается от господина сокровенный уголок: там нередко зреют зародыши измены. И Екатерина изменяла Петру в разнообразных видах. Император так и не узнал, что, когда супруга заступалась перед ним за Меншикова, обличаемого во взятках, она сама была в доле.
Большинство мемуаристов прославляет блистательную красоту Екатерины. Возможно, в то время, когда дородность считалась высшим достоинством женщины, внешность Екатерины соответствовала критериям женской красоты; возможно, каждый из современников старался польстить вкусу монарха.
