Александр не жаловал светские развлечения, видел в танцах пустое препровождение времени. Но Минни, в отличие от Александра, вовсе не тяготили балы. Она любила их «отчаянную младость, и тесноту, и блеск, и радость». Она обладала счастливым характером: вещи даже обязательные, для кого-то скучные, ей доставляли удовольствие — уроки русского языка при несомненных успехах в учебе, изучение Закона Божьего, общение с дамами императорской семьи — цесаревне все удавалось, все становилось поводом для радости.
Однако и у Минни бывали минуты тревоги и печали: шли дни и месяцы, ей исполнилось 19 лет, но даже намека на появление потомства не замечалось.
В конце апреля 1867 года Александр повез жену в Москву. Он считал, что древняя столица сделает ее русскою скорее, чем европейский Петербург. Москвичи встречали цесаревну, выучившую несколько приветственных фраз на русском языке, восторженно и тепло. Ее поразили величественный Кремль, блеск сокровищ, Оружейной палаты, собор Василия Блаженного. Она искренне старалась полюбить Россию, и ей это удавалось.
Император требовал присутствия сына в Петербурге, его деятельного участия в управлении государством. Он желал, чтобы наследник всюду сопровождал его. Александр II тяжело переживал покушение 23-летнего Дмитрия Каракозова. Если бы не Осип Комиссаров, толкнувший под руку убийцу, все могло закончиться трагически. Цесаревич Александр писал в своем дневнике: «…Призвали мужика, который спас. Папа его поцеловал и сделал дворянином. Опять страшнейший ура». «Меня Бог спас», — говорил царь и усердно молился.
Кроме того, в Петербурге намечалось дело, которое никак не могло обойтись без Минни. Ее второй брат Вильгельм, за три года до того избранный греческим королем Георгиусом I, приехал просить руки любимой кузины Александра Ольги Константиновны. Считается, что 16-летняя великая княжна не слишком стремилась выйти за 20-летнего короля, но он был очень влюблен, а королевская корона так притягательна…
15 октября 1867 года состоялась пышная свадьба по православному обряду. А вскоре семейство Романовых узнало, что молодая чета собирается порадовать греков рождением первенца. Радуясь за брата, Минни в то же время чувствовала себя глубоко расстроенной: она до сих пор не ощущала признаков беременности.
После свадьбы кузины, в июне 1867 года, Александр вместе с братом Владимиром сопровождал отца в Париж на Всемирную выставку. Минни почти каждый день писала ему нежные письма. Она не знала, что там цесаревич встретил свою первую любовь, Марию Мещерскую. Мариуже была замужем за П. П. Демидовым
[7] и ждала ребенка. Обоим было грустно.
Через несколько месяцев Мария Демидова умрет родами.
Император приобщал обоих старших сыновей к политическим делам и к умению представительствовать. Наполеон III надеялся очаровать русского царя, рассеять его неудовольствие, вызванное позицией Франции в польском вопросе, и склонить его на свою сторону, чтобы сдержать быстрый рост влияния Пруссии в Европе. Русские гости были поселены в Елисейском дворце. 2 июня они присутствовали на скачках, 4-го посетили торжественное представление в опере. Пятого во время посещения Sainte Chapelle представители французской интеллигенции крикнули в лицо царю и великим князьям: «Да здравствует Польша!» В четверг, 6-го, состоялся военный парад в Лоншане, на котором присутствовал и прусский король. Когда русские гости возвращались с парада через Булонский лес, польский эмигрант Березовский два раза выстрелил в царя, ехавшего в карете с Наполеоном III, но оба раза промахнулся. Царь испугался, но не столько за себя, сколько за сыновей: он хватал их за руки, спрашивая, не ранены ли они. Прекрасная императрица Евгения с тех пор всегда старалась держаться рядом с царем, своим телом заслоняя его от толпы и от возможного выстрела.
«Мы пережили в Париже трудные дни, — рассказывал цесаревич в письме другу, — ни единой минуты не чувствовал там я себя спокойно. Никто не мог дать гарантию, что покушение не повторится. У меня было одно желание: покинуть Париж. Я был готов послать все к черту, лишь бы император мог как можно быстрее целым и невредимым вернуться в нашу матушку Россию. Какое счастье вырваться, наконец, из этого вертепа!»
Александр был потрясен и возмущен. Сначала оскорбительный выкрик в Sainte Chapelle, затем подлое покушение на отца. Он ощущал огромную любовь к этому мужественному человеку, который так спокойно реагировал на выстрелы.
Но, как всегда, за приливом любви последовал приступ разочарования. В Париж явилась пассия отца, и тот, нарядившись в белый доломан и лосины, мчался к Долгорукой и проводил с ней все время, свободное от официальных приемов и празднеств. Наследник, не всегда созвучный с братом Владимиром, на этот раз вместе с ним чувствовал себя оскорбленным за императора.
Жизнь Царя-Освободителя подвергалась ежечасной угрозе. Радея за державу, он требовал у сына скорейшего рождения ребенка. Когда после возвращения из Парижа Александра он и Минни гостили в Дании, император раздраженно писал им: «Помните, что вы оба принадлежите России и вся ваша жизнь должна быть посвящена вашему долгу».
Однако от молодых супругов все не приходило утешительного известия.
Интересно, какие чувства испытывал Александр из-за того, что судьба не давала ему потомства? Ведь если у Минни уже был ребенок от его брата, сам он оказывался несостоятельным. Скорее всего, цесаревич считал себя виновным в том, что женился на вдове брата — поддался давлению родных. Но ни одного слова об этом он не поведал даже дневнику.
Особенно раздосадован был император Александр — наследной чете пришлось писать ему большое объяснительное письмо.
Несмотря на желание императора видеть их в Петербурге, цесаревич с супругой отправились в Висбаден, где Минни встретилась со своей сестрой, принцессой Уэльской Александрой, отдыхавшей там с мужем. Наследники двух великих держав познакомились и подружились. Но пока принц Уэльский не имел практически никаких прав: Британией правила его матушка, властная королева Виктория.
А. Ф. Тютчева, увидевшая Александра после нескольких лет разлуки, отмечала, что он прекрасно выглядит, приобрел импозантность и даже некоторую лощеность. Действительно, на портрете того времени, одном из немногих, где цесаревич одет в гражданское платье, он смотрится вполне европейским щеголем.
Александр II приказал вернуться наследнику в сентябре в Петербург. Четырехмесячные европейские каникулы закончились. Но они не прошли даром: к годовщине их свадьбы чаяния семьи и всей России сбылись: Мария Федоровна объявила о своей беременности. «Теперь с благословения Божьего я имею надежду иметь детей, — писал цесаревич в своем дневнике. — Я счастлив, но одной надежды мало, и я уповаю во всем на Господа. Да будет воля Его».
