Верховный главнокомандующий, пусть и иносказательно, заявлял о непризнании власти Советов. Другой власти, «поддерживаемой армией и страной», не существовало. Фактически, Духонин сам заявлял претензию на власть — как минимум, на фронте.
Так началась битва за армию. Главнокомандующий был немедленно смещен со своего поста. Однако для Ставки, открыто заявившей о непризнании власти Петрограда, этот приказ ничего не значил. Требовалось как можно скорее вырвать армию из рук старых военных властей.
Ленин, прекрасно понимая всю серьезность ситуации, принял решение апеллировать к массам. Иного рычага воздействия у СНК на тот момент в любом случае не было, адекватной задаче вооруженной силы, которую можно было бы противопоставить Ставке, просто не существовало.
По всем полковым, дивизионным и корпусным комитетам, ко всем солдатам и матросам армии и флота из Петрограда была разослана телеграмма, в которой разъяснялось, что Духонин отправлен в отставку за неисполнение приказа начать переговоры о перемирии. Ленин имел в своем распоряжении для разрешения кризиса только силу слова. И он применил против Ставки главный козырь — один из принципиальнейших вопросов революции, вопрос о мире. Главнокомандующий-милитарист противопоставлялся народным чаяниям, а по сути — простым солдатам и матросам. Противопоставлялся совершенно явно и резко. Солдатам предлагалось взять дело мира в свои руки: «пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем…»
Кризис нарастал. 9 (22) ноября дипломатические представители союзных стран собрались в Петрограде на совещание. Решено было игнорировать ноту советского правительства от 8 (21) ноября. Одновременно руководителям военных миссий при штабе верховного главнокомандующего было предписано игнорировать приказ о смещении Духонина и оказывать ему всяческую поддержку.
Поддержка являлась пряником. Кнутом была дипломатическая нота, направленная главами британской, французской, японской, итальянской и румынской военных миссий в обход петроградских властей непосредственно генералу Духонину 10 (23) ноября. Угрожая «самыми тяжелыми последствиями», союзные военные представители протестовали против нарушения договора от 5 сентября 1914 года, запрещавшего союзникам заключение сепаратного мира или перемирия. Духонин разослал этот протест всем командующим фронтами
[428].
Одновременно в мятежный Могилев потянулись кадеты, эсеры, меньшевики. Началось уже открытое формирование нового правительства, председателем которого намечали эсера В. Чернова
[429].
Со своей стороны СНК вел беспощадную информационную войну против Ставки. Троцкий обратился к войскам с призывом, в котором характеризовал адресованную Духонину ноту как «попытку союзных представителей путем угроз заставить русскую армию и русский народ продолжать дальше войну во исполнение договоров, заключенных царем…»
[430]
«Отметая заключенные в ноте угрозы… мы заявляем, — говорилось далее в воззвании, — что республиканская власть в лице Совета Народных Комиссаров предлагает не сепаратное, а всеобщее перемирие, и в этом своем предложении она чувствует себя выразительницей подлинных интересов и стремлений народных масс не только России, но всех вообще воюющих стран».
«Солдаты! Рабочие! Крестьяне! Ваша Советская власть не допустит, чтобы вас из-под палки иностранной буржуазии снова гнали на бойню. Не бойтесь угроз! продолжайте вашу борьбу за немедленное перемирие! Выбирайте ваших делегатов для переговоров».
Из Смольного непрерывным потоком шли заявления, в которых Духонин, пошедшее за ним офицерство и политики разоблачались как противники мира. Эта схватка слова и дела закончилась для главнокомандующего трагически. 19 ноября (2 декабря) могилевский гарнизон восстал и захватил город. Генерал Духонин был убит.
Схватка за контроль над армией и эксцессы, ее сопровождающие — расправа над Духониным, аресты солдатами офицеров, суды Солдатских комитетов — оказала большое влияние на офицерский корпус. Для многих эта кампания стала последним штрихом в их картине происходящего в России. Не то, чтобы взрыв в солдатских массах был для офицеров внове — с Февральской революции им довелось повидать многое. Но теперь на боль и злость офицеров от полной потери контроля над своими подчиненными накладывалась уверенность в том, что большевики стремятся к заключению именно сепаратного, — предательского — мира с Германией. Такую точку зрения, с подачи союзных представителей, упорно вбивала в головы офицерам Ставка. Какие основания были пусть и у генералов не верить своему командующему, когда его слова подтверждались нотам союзных представителей, которые сам же командующий и рассылал в войска?
Если искать в истории революции точки кристаллизации Белого движения, то борьба за армию в ноябре 1917 года с полным на то правом может считаться в их череде одной из важнейших. Как это ни печально, но нужно признать — очередной шаг к Гражданской войне в России был сделан с подачи политиков, решавших путем подмены понятий далекие от интересов России вопросы.
* * *
Между тем, советское правительство не прекращало попыток войти в контакт с европейскими державами для заключения перемирия. Наркоминдел 10 (23) ноября обратился к послам нейтральных стран с предложением взять на себя посредничество в организации переговоров. Посланники Норвегии, Нидерландов, Швейцарии, Дании и Швеции ограничились лишь сообщениями, что ноты ими получены. Посол Испании ответил, что советское предложение сообщено по телеграфу мадридскому правительству, чтобы оно довело его до сведения народа и приложило все усилия для заключения мира. Он был немедленно отозван из России
[431].
Параллельно предпринимались попытки наладить связь с германским блоком по военным каналам. Новый, назначенный Петроградом главнокомандующий Крыленко 13 (26) ноября 1917 года отправил через линию фронта парламентеров с предложением начать переговоры о перемирии. 14 (27) ноября германское Верховное командование ответило согласием. В этот день Крыленко издал свой приказ по армии и флоту № 3, в котором говорилось: «Наши парламентеры вернулись, привезя с собой официальный ответ немецкого Главнокомандующего о согласии вести переговоры о перемирии на всех фронтах. Следующая встреча уполномоченных обеих сторон назначена на 19 ноября. Всякого, кто будет скрывать или противодействовать распространению этого приказа, предаю революционному суду местных полковых комитетов вне обычных формальностей. Предписываю немедленно приостановить перестрелку и братание на всем фронте. Необходима усиленная бдительность по отношению к противнику. Боевые действия предпринимать лишь в ответ на боевые действия противника. Все на своих местах! Только сильный добьется своего! Да здравствует скорый мир!»
[432]
