Люди особых духовных даров
У меня есть уверенность, что когда мальчиком я проходил или пробегал мимо Сухумского собора, меня благословил старец схиархимандрит Серафим (Романцов). Быть может, увидел бегущего, улыбающегося мальчугана с большим портфелем, от сердца помолился обо мне. Я чувствую его благословение. Наверное, то, что я пришел в Церковь именно через жизнеописание преподобного Серафима Саровского, связано с этим, ведь схиархимандрит Серафим носил свое имя в честь этого великого преподобного. И через их любовь и молитвы и мне в монашестве дали имя в честь преподобного Серафима Саровского.
Кахети. Город Сигнахи
К сожалению, и с архимандритом Виталием (Сидоренко) мне встретиться не довелось. Он еще был жив, когда я о нем узнал. Но жил я в монастыре Фока в Джавахети, это слишком далеко от Тбилиси. Жили мы бедно, в вагончиках, выезжать особенной возможности не имели, да и с транспортом были большие сложности. А когда я приехал в Тбилиси в Патриархию и стоял рядом с Католикосом, пришла одна монахиня и сказала, что отец Виталий скончался. Я понял – это утрата для меня. Потом я познакомился с матушкой Серафимой (Дьяченко), она много рассказывала об отце Виталии. Особенно интересно, как отец Виталий, чтобы помочь избавиться от тщеславных помыслов, дал ей благословение носить шубу зимой и летом.
Но зато мне посчастливилось близко знать отца Гавриила (Ургебадзе). В начале 1990-х годов молодежь начала посещать патриаршие службы, и он всегда выкидывал нечто неожиданное и странное, мог выкрикивать что-нибудь бранное, кувыркался на полу. Но практически все понимали, что чудачества отца Гавриила – это юродство, маскировка богатых духовных даров.
Когда мы общаемся с такими духовными людьми, мы всегда совершаем одну и ту же ошибку – думаем, что это общение будет бесконечным. А ведь необходимо постоянно ходить с блокнотом или диктофоном, запоминать каждое слово. Я, к сожалению, этого не сделал. Но отец Гавриил бы и не допустил. Он такое мог сказать! Один раз, когда я был уже монахом и обзавелся тщеславными мыслями, он так меня при всех смирил, что от стыда у меня не то что уши горели – я весь покраснел от пяток до затылка. Но в ту же минуту он попросил прощения: «Прости меня, ближний! – Так он всегда говорил. – Я самый грешный!»
Бутылку вина отец Гавриил называл «профессором». Он создавал себе имидж пьяницы, чтобы его поносили, плевали на него. Кстати, многие и считали его выпивохой. Как-то раз отец Гавриил в очередной раз что-то натворил. На следующее утро мой друг, художник, и его знакомые стояли у ворот церкви, обсуждая выходку отца Гавриила. В этот момент останавливается машина, из нее выходит отец Гавриил. Все сразу замолчали. А стояли все, образуя круг. Отец Гавриил зашел в центр круга, посмотрел на всех и спросил: «Что, меня осуждаете?»
А еще, помню, на трапезе после праздничной службы множество представителей духовенства сидело за большим столом. Вдруг слышу настоящий вой. Я подумал, кто-то скончался: в Грузии так женщины плачут, когда узнают о смерти своих близких. Вижу – это отец Гавриил кричит, вскидывая руки к небу: «Тщеславие! Тщеславие!» Оказывается, он из-за стола встал и ушел. Вот так он оплакивал наши грехи и смирял нас.
Перед моим постригом, который был совершен в Мцхета, я снова встретился с отцом Гавриилом. Ничего для пострига у меня не было, совершенно ничего, только подрясник послушника и сапоги. Мы стали искать все необходимое, и тогда отец Гавриил подарил свою мантию. Сейчас я храню ее как святыню, благословляю ею приходящих ко мне людей. У отца Гавриила две мантии было. В одной, очень старой и поношенной, он все время ходил, в ней его и погребли, а та, что он мне отдал, была совсем новой. Не любил отец Гавриил все новое.
Сейчас в нашей Боржомской епархии мы начинаем строительство нового кафедрального собора в честь преподобного Гавриила Юродивого, потому что в Боржоми все любят и почитают отца Гавриила. В 2012 году наша Церковь прославила его в лике преподобных. Думаю, в скором времени в его честь появятся храмы в разных местах Грузии. Я не раз говорил, что явление отца Гавриила в современной православной жизни – это что-то феноменальное. Возможно, именно сегодня в мире повышенного тщеславия образ святого человека, намеренно дискредитирующего себя и своими чудачествами указывающего людям на их заблуждения, особенно нам необходим. Многие мои соседи, знакомые и случайные собеседники, не знающие ничего о великих святых Грузии, хотят узнать как можно больше об отце Гаврииле, услышав, что я лично был с ним знаком.
Когда он умирал, я поехал в Мцхета повидать его. Взял благословение и поцеловал ему руку. К тому времени примерно полгода я уже был епископом. Он сказал слабым голосом: «Запомни, епископство – это наполовину вера и наполовину страх Божий. А сейчас благослови меня и иди с миром». Я все время размышляю над его последним напутствием.
Непростительная ошибка
Когда я был послушником в Марткопском монастыре, уже сгущались тучи, ощущалось приближение катастрофы. Причем многие люди, видимо, не понимая, что может произойти, подливали масла в огонь, будто желая развязать кровопролитие. Я молился и чувствовал – произойдет большая беда. Началась грузино-абхазская война.
Мцхета. Монастырь Самтавро.
Могила преподобного Гавриила
В 1992 году, в самый разгар боевых действий, на Успение меня постригли в монахи с именем Серафим, назначили в монастырь Фока у озера Паравани. В монастыре Фока не было ни света, ни радио, ни газет, ни телевизора. Это нас и радовало, но иногда заходивший к нам дядя Артем рассказывал о войне в Абхазии (дядя Артем Чапанян был фронтовиком, имел ордена, в том числе за взятие Кенигсберга, личную благодарность от Сталина, чем он очень гордился). Скорбно мне было слушать о том, что в моем родном Сухуми идет война.
В конце ноября 1992 года, в день святителя Иоанна Златоуста, меня рукоположили в иеромонахи, я попросил Святейшего, чтобы меня отпустили на несколько дней домой, повидать пожилую мать. Когда я приехал в Сухуми, не узнал свой родной город. Больше года, как я не был дома. Оставил его цветущим, а теперь увидел его хмурым и холодным. А главное, я заметил, что мне чего-то не хватает, потом понял – абхазской речи. Тогда, в декабре 1992 года, абхазы-беженцы ушли в Гудауту.
Мама обрадовалась, увидев меня, мой приезд был для нее большим утешением. На следующий день меня благословил тогдашний епископ Сухумский Даниил (Датуашвили), чтобы я пошел в республиканскую больницу крестить и причащать больных. Эта больница была для меня родной, поскольку там, в аптеке, много лет работала моя мама, я тоже работал там год медбратом в отделении детской хирургии. Встретил санитарок, которые помнили меня с тех лет. Я начал обходить комнаты, почти никого не было. Вдруг вижу: молодая женщина с грудным ребенком как-то испуганно смотрит на меня. Ребенок был болен.
