Турецкое правительство между тем не торопилось отвечать на обращение Чарыкова. 22 ноября (5 декабря) турецкое посольство в Лондоне обратилось с запросом к британскому правительству. Оно гласило: «Оттоманское правительство хотело бы знать точно и определенно, учитывая заявление Грея в палате общин, о решении британского правительства воздержаться от всякого вмешательства до тех пор, пока не будут затронуты британские интересы; не считает ли министр иностранных дел, что интересы Англии затрагиваются теми преимуществами, которые Россия хотела бы получить, заключив новое соглашение относительно режима Проливов»
[399].
Министр иностранных дел Великобритании в беседе с турецким послом в Лондоне заявил, что для изменения режима Проливов необходимо согласие всех держав-сигнатариев (подписавших договоры 1856, 1871, 1877 гг.) и резюмировал: «Шаг России мне представляется в настоящий момент неуместным»
[400]. Англия и в этот раз отказалась поддержать интересы России в Проливах.
9 (22) декабря российский посол в Константинополе телеграфировал в Министерство иностранных дел России и отметил, что Совет министров еще не касался этого вопроса. Чарыков делал вывод: «Одним словом, переговоры вступили в обычную турецкую колею… и, чтобы продвинуть их, потребуется дипломатическое давление на Порту. Я делаю, что могу со своей стороны, но должен подтвердить просьбу о разрешении мне сообщить конфиденциально проект соглашения французскому и английскому послам…»
[401].
Тем временем не только турецкая, но и европейская печать обсуждали и осуждали переговоры Чарыкова. 8 (21) декабря 1911 г. С. Д. Сазонов, находившийся в то время в Париже, телеграфировал Нератову: «Тревожное настроение, как здесь, так и в Англии, настолько сильно, что я прихожу к заключению о необходимости воздержаться до моего возвращения в Петербург от всяких бесповоротных решений и мер»
[402]. Специально вызванный из Лондона Бенкендорф и весьма опытный в вопросе о Проливах Извольский сообщили Сазонову, что союзная Англия, а соответственно и Франция не поддержат русско-турецкие переговоры Чарыкова. Посовещавшись, дипломаты решили, что Чарыкову необходимо приостановить переговоры.
26 ноября (9 декабря) Сазонов предложил Нератову «поручить Чарыкову установить совсем частный характер его обмена мыслями с турками касательно проливов и отнюдь не придавать этим беседам значения официальных переговоров»
[403]. Тогда 26 ноября (9 декабря) Сазонов дал интервью главному редактору французской газеты «Matin» (Матэн) Стефану Лозану, в котором о проблеме Проливов было сказано следующее: «„Вопрос о Дарданеллах“, о котором каждый день всюду печатают, не существует. В самом деле, „вопрос“ в дипломатическом смысле предполагает просьбу, формулированную правительством, а также предпринятые шаги и переговоры. Но Россия ни о чем не просит, не начинала никаких переговоров, не пыталась предпринимать никакого шага. Дарданеллы — это дверь, дверь несколько узкая, — через которую проходит вся торговля южной России. В первую очередь важно, чтобы эта дверь осталась открытой. Совсем недавно можно было опасаться, что в результате итало-турецкой войны на ней окажется замок. Турки даже говорили о том, чтобы запереть ее на засов. Россия ограничилась тем, что обратила внимание различных европейских держав на этот факт и напомнила им о необходимости оставить эту дверь настежь открытой. Вот и все. В этом нет „вопроса“»
[404].
Как писала газета «Новое время», в истории с Дарданеллами Министерство иностранных дел не поддержало своего посла только потому, что оно было уверено в его сдержанности, в его нежелании создать колоссальный дипломатический скандал разоблачением полученных им инструкций
[405].
Чарыков, как опытный дипломат, правильно оценил заявление Сазонова. 1 (14) декабря на дипломатическом приеме Ассим-бей просил российского посла разъяснить ему заявление Сазонова, данное французской прессе. На что Чарыков ответил, что «он уже заявил Ассим-бею намерение Петербурга не производить давления на Порту, пользуясь ее теперешним затруднительным положением». Он обратился к турецкому министру с просьбой: «Во исполнение полученной инструкции я прошу министра не придавать моим беседам по названному предмету значения официальных переговоров»
[406]. На вопрос турецкого министра, желает ли Чарыков представления Совету министров всех пунктов, посол ответил утвердительно, за исключением параграфа, касающегося проливов
[407].
На следующий день Сазонов отправил Чарыкову телеграмму, в которой ему предписывалось прекратить переговоры: «Так как переданные Вам Ассим-бею пункты преждевременно огласились не по нашей вине, считаю невозможным вести переговоры. Поэтому благоволите передать Ассим-бею, что мы принуждены приостановить ныне дальнейший обмен мнений, но что всегда будем готовы выслушать частным образом мнение Турции по затронутым вопросам»
[408]. Газета «Речь» выразила по этому поводу осторожное предположение: «Очевидно, беседа Чарыкова с турками действительно происходила. Но это была лишь частная беседа и вполне академического характера»
[409]. И делала вывод: «Мы имеем здесь дело с замаскированным отступлением»
[410].
В частном письме 5 (18) декабря Чарыков разделяет решение Сазонова — отложить дело о Проливах, в особенности если верны турецкие сведения о несогласии Англии на нашу теперешнюю формулу. Конечно, без Англии и тем более против Англии невозможно здесь провести этой формулы, по крайней мере без резких и бесповоротных настояний
[411]. В заключение Чарыков ставит вопрос: снят ли с очереди вопрос о Проливах совершенно или лишь на известное время.
