2 (15) декабря Бенкендорф направил письмо, не менее интересное и гораздо более определенное, чем прежние его сообщения товарищу министра иностранных дел А. А. Нератову. «Грей считает, — писал он, — что в отличие от 1908 г. почва в достаточной мере подготовлена и что Россия может поднять вопрос о Проливах в связи с ликвидацией балканской войны»
[561], — как раз то, от чего Сазонов самым категорическим образом отказывался. Кроме того, «Грей остается на точке зрения тогдашнего своего меморандума и, в частности, необходимости предварительного соглашения с Турцией», — писал Бенкендорф Нератову. Посол не считал, что «эта предпосылка изменилась», и «хотя Турция выходит ослабленной из войны, но это не значит, что она утратила всякое значение в глазах Англии. Более того: в качестве чисто мусульманского и азиатского государства она представляет для Англии именно теперь в высшей степени важную державу»
[562].
20 ноября (3 декабря) Турция заключила перемирие с Балканскими государствами. Одна Греция не захотела сделать этого. Она выдвинула союзникам требование, чтобы те договорились о разделе завоеванных территорий Османской империи; чтобы в случае невозможности прийти к соглашению с Болгарией передали вопрос на арбитраж Тройственного согласия. Греция и Болгария одновременно претендовали на Салоники, Драмы, Серее и другие пункты, из которых самым заманчивым были Салоники, главный торговый порт в Эгейском море
[563]. Лондон внимательно следил за развертыванием событий на Балканах. Британия привела свою армию в боевую готовность, планируя выступить на стороне союзниц (Франции и России) в случае, если Австро-Венгрия нападет на Сербию, а ее подержит Германия. 5 декабря 1912 г. Извольский писал Сазонову, что «между французским и английским Генеральными штабами не только не прекратилось обсуждение всех могущих возникнуть случайностей, но существующие военные и морские соглашения в самое последнее время получили еще большее развитие, так что, в настоящую минуту, англо-французская военная конвенция имеет столь же законченный и исчерпывающий характер, как такая же франко-русская конвенция»
[564].
«На днях во Францию под строжайшим секретом приезжал начальник английского Генерального штаба генерал Вильсон, — сообщал Извольский из Парижа, — по этому случаю были выработаны различные дополнительные подробности, причем, по-видимому, в первый раз в этой работе принимали участие не только военные, но и другие представители французского правительства. В общем здесь все еще находятся в фактическом неведении относительно тех или других решений, которые будут приняты Англией в случае общей войны, но скорее склонны думать, что неотразимый ход событий приведет английское правительство к вооруженному вмешательству против Германии. На этот случай имеются в полной готовности все надлежащие уговоры технического характера»
[565].
Между тем Англия проявляла неуверенность и беспокойство. «Она уже не могла влиять на французскую политику, — писал Е. А. Адамов, — и если общественное мнение Британии выразит протест на участие в войне, то разразится неслыханный в истории скандал, ибо в этом случае политика Грея оказалась бы чистейшей провокацией Франции»
[566]. Россия не была готова к европейской войне. 5 (18) декабря Извольский телеграфировал Сазонову, что на вопрос: «Какие действия предпримет Россия в случае нападения Австрии на Сербию?» — наш ответ был: «Даже в крайне невероятном случае нападения Австрии на Сербию Россия не будет воевать»
[567]. Подобный ответ поверг Пуанкаре и всех французских министров в крайнее изумление. «…Развитие событий на международной арене в ноябре-декабре 1912 г., — подытоживал А. С. Аветян, — шло в двух направлениях: с одной стороны, дипломатические переговоры и поиски путей к разрешению возникших в связи с войной проблем, с другой — нагнетание напряженности путем раскручивания маховика военно-мобилизационных мер»
[568].
Под давлением Австро-Венгрии и Германии Сербии пришлось уступить в отношении порта на адриатическом побережье. Противостояние Австро-Венгрии и Германии, с одной стороны, и Россини и Сербии — с другой, заставило великие державы рассмотреть вопросы, связанные с мирным урегулированием, на конференции послов великих держав. По просьбе Сазонова Грей взял на себя инициативу созыва такой конференции.
16 (29) декабря 1912 г. в Лондоне начались мирные переговоры между балканскими союзниками и Турцией, а на следующий день открылась Лондонская конференция послов под председательством Грея. Конференция проходила в атмосфере глубоких противоречий между великими державами. Весьма выразительную картину этих противоречий дала газета «Правда»: «Трудно было столковаться представителю Англии, которая ревниво охраняла свое монопольное влияние в южной Азии, с представителем Германии, которая протягивает к границам англо-азиатских владений могучие щупальца в виде багдадской железной дороги. Нелегко было сговориться и России с Австро-Венгрией, ибо их аппетиты разгорались вокруг одного и того же балканского пирога»
[569]. Германия заявила, что будет ориентироваться на политику Австро-Венгрии и Италии и будет защищать свои интересы, если подвергнется нападению с третьей стороны. Она останется верна своему союзу и готова поднять оружие за сохранение своего значения в Европе. Этим заявлением Берлин рассчитывал запугать Россию и Францию. При этом Тройственный союз не направлял свои угрозы против Англии, желая тем самым оторвать ее от Тройственного согласия.
Лондон, правильно оценив дипломатический ход Германии, сделал ей грозное предупреждение. «Если Германии и нам удастся сохранить мир, — заявил Грей германскому послу в Лондоне, — это приведет к самым лучшим результатам; но если это нам не удастся, никто не может сказать, где мы окажемся»
[570]. В Германии шансы на успех в европейской войне расценивались тогда пессимистически. В Берлине, по свидетельству российского посла С. Н. Свербеева, «хотели мира во что бы то ни стало, а в то же время принимали меры к усилению армии»
[571].
