– Я хочу любоваться тобой. – В его глазах читалось нечто, напоминающее отчаяние.
Почувствовав между ног его эрекцию, я снова испытала прилив желания.
Джекс подвел меня к стоявшему в углу спальни креслу из темного дерева. Оно было низким, с черными подушками и немного наклоненной спинкой, без подлокотников, которые бы сейчас только мешали. Это кресло, казалось, должно было стоять снаружи, однако очень гармонично вписывалось в интерьер этой комнаты.
Он сел, а я, следуя его инструкциям, развела ноги в стороны, оседлала его и поставила ступни на пол.
– О, – я нервно усмехнулась и поцеловала его. – Это будет приятно.
Джекс откинулся на спинку кресла, взяв меня за бедра.
– И смотреться ты будешь просто великолепно.
Я не стала тратить время. Глядя ему в глаза, поднялась, а потом опустилась на него. Он закрыл глаза.
– У тебя там все еще тесно. Как такое может быть?
– Новые ощущения, – заметила я, привставая и опускаясь снова. – Глубже.
Я стала двигаться быстрее. Мои соски касались его груди. Я запрокинула голову.
– Черт, посмотрите на нее, – пробормотал он, и, обхватив его лицо, я прильнула к губам.
Но мне нужно было больше. Больше контакта. Я начала двигать бедрами вперед-назад, чувствуя всю его длину, постанывая и упиваясь прикосновением кожи к коже.
– Мне так нравится, – мечтательно произнесла я. – Мне нужно почаще ездить на тебе верхом.
Джекс закрыл глаза и откинул голову назад, обнажив зубы в легкой улыбке.
– Так, это была ошибка.
Я вскрикнула от неожиданности, когда, подхватив меня на руки, он вскочил с кресла – удивительно легко, учитывая, что ему приходилось нести лишних пятьдесят четыре килограмма, – и, подойдя к кровати, опустил меня на задницу.
– Джекс! Что?.. – я умолкла.
Он пару секунд смотрел на меня с хитрой ухмылкой, а потом обхватил рукой под коленями, подтащил к краю кровати и перевернул.
– Джекс! – Я ахнула, когда его член уперся в меня и надо мной нависла его тень.
Ох, черт.
Мышцы сжимались, и я чувствовала, как из меня изливается тепло.
– Я никогда не причиню тебе вреда, – прошептал он мне на ухо. – Но верхом будешь ездить, когда я тебе это позволю.
И он вошел в меня, жестко и резко.
– О, Джекс, – простонала я. Он заполнял меня целиком. Работая бедрами, он входил в меня, пронзал меня, пригвождая меня к постели, и я могла лишь подчиниться.
Или нет. Развернув одно колено, я уперлась ладонями в кровать и выгнула спину.
– Черт, Джульетта, – выругался Джекс. – Как же хорошо.
Я снова почувствовала приближающиеся спазмы. Мне нравилось, как он сжимал мои волосы в кулаке. Я крепко зажмурила глаза. Все внутри напряглось, а потом взорвалось, сотрясая меня.
– О, – вскрикнула я. – О боже!
И подчинилась его воле, чувствуя, как он обхватил меня руками.
– Джульетта… – Он кончил, резко входя в меня и тяжело дыша мне в шею. – Только ты! Навсегда!
Глава 22. Джексон
Я крепко обнимаю себя руками, сжимаюсь в комок и зажмуриваюсь. Слезы сочатся из-под закрытых век. Порывы холодного воздуха задувают в уши, вентиляторы направлены в лицо.
Я в морозильнике.
Я сижу в морозильной камере в доме своего отца, и я здесь уже не первый раз.
– Пожалуйста, – у меня так сильно стучат зубы, что я могу лишь шептать. – Выпустите меня.
Сколько я здесь просидел? По моим ощущениям, уже час, но, скорее всего, не так долго. Я все еще слышу, как снаружи, в кухне, отец орет на Джареда. Ох, черт, как же больно! Я раскачиваюсь вперед-назад.
Он ударил нашего отца. Поэтому я здесь.
Джаред знает, что они меня мучают, и он в ярости. Брат бросился на отца, когда тот сидел на диване, но они в считаные секунды его приструнили.
Я даже думать не хочу о том, что они с ним сейчас делают.
Джаред зол на отца из-за того, как он с нами поступает, он в ярости из-за того, что творится со мной. Я видел, как отец достал ремень, чтобы наказать его. Я напуган. Мой брат. Он пытался меня защитить.
Холодный воздух обжигает ноздри, поэтому я дышу ртом, чувствуя, как легкие наполняются льдом. Я кашляю, делая поверхностные вдохи.
Подняв руку, упираюсь в дверь и толкаю ее все сильнее и сильнее. Мышцы в руках ноют. Скрючившись, я откашливаюсь. Мне тяжело дышать, уши пронзает боль подобно миллиону иголок, и я трясусь всем телом, кожей ощущая ледяной воздух.
– Пожалуйста, – плачу я. – Пожалуйста!
Я слышу два удара по крышке морозильника и пытаюсь открыть глаза и посмотреть вверх.
– Папа, – говорю дрожащим голосом.
Но мои глаза открыты, а в морозильнике по-прежнему темно. Света нет.
Я качаю головой, мои длинные волосы покрыты инеем.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Я кричу, горло осипло от крика.
– Пожалуйста! – я зажимаю руками свои бесчувственные уши. Жжение, боль, воздух… – Пожалуйста! – кричу снова. – Джаред! Джаред, пожалуйста!
Меня трясет от слез, этот вопль идет откуда-то из самой глубины. Ненормальный, как у животного.
– Пожалуйста!
Я бью руками в стены морозильника, бью ладонями, затем кулаками, снова и снова.
– Выпустите меня! – рычу я, ударяя в стену слева, потом справа, слева, справа, снова и снова. – Выпустите!
Внезапно внутри загорается свет, я сжимаю кулаки, стискиваю зубы. Ниже, ниже, ниже, ярость опускается в горло, бурлит в животе.
Я поднимаю глаза, взгляд пылает огнем.
Девушка отца и его друг смотрят на меня с улыбкой – без сомнения, они что-то задумали. Шерилинн протягивает руку и гладит меня по волосам, и я позволяю ей это. Странно, но меня это не пугает. Она не пугает меня.
Почему я их не боюсь?
Гордон облизывает губы.
– В подвал, Джекс, – приказывает он.
Я киваю.
Я знаю, что будет дальше. Как будто у меня нет выбора.
Тогда мне так казалось. У меня не было иного выхода, если я хотел выжить. Словно занавес упал у меня в голове, возвещая об окончании представления. Я спускался по ступеням в подвал не с мыслью о том, что я сделаю. Я только знал, чему не позволю случиться.
