Мы относим посуду на кухню.
Оба молчим.
Пока я вожусь с посудомоечной машиной, Рейчел стоит, прислонившись к столу, и наблюдает, как я изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания. Рейчел не догадывается, что она повсюду. Она во всем. Все вокруг превратилось в Рейчел.
Это ощущение поглотило меня целиком.
Мои мысли больше не абстрактны.
Мои мысли теперь – Рейчел.
Мне нельзя любить тебя, Рейчел…
Я гляжу в раковину, а хочу смотреть на Рейчел.
Дышу воздухом, а хочу дышать одной Рейчел.
Закрываю глаза и вижу только Рейчел.
Мою руки и безумно жажду прикоснуться к Рейчел.
Я вытираю ладони о полотенце и поворачиваюсь к ней.
Пальцы Рейчел стискивают край стола за спиной. Мои руки скрещены на груди.
– У нас самые ужасные в мире родители, – шепчет она.
Ее голос падает.
Мое сердце тоже.
– Прямо-таки безнравственные, – говорю я.
Она хохочет.
Мне нельзя любить твой смех, Рейчел…
Она вздыхает.
Люблю ее вздох.
– Давно они вместе? – спрашиваю я.
Рейчел не станет врать.
– Около года. Они нечасто виделись, пока мама не решила переехать поближе к нему.
Я чувствую, как разбилось сердце моей матери.
Мы с ней ненавидим отца.
– Около года? – переспрашиваю я. – Уверена?
Рейчел кивает.
Ей ничего не известно о моей маме. Это очевидно.
– Рейчел?
Я произношу ее имя вслух. Мне хотелось этого с той самой минуты, как мы впервые встретились.
Не отводя глаз, Рейчел сглатывает и тихо шепчет:
– Что?
Я делаю шаг вперед.
Ее тело откликается. Спина стала чуть прямее, дыхание – чуть чаще, щеки – чуть розовее.
Но этого более чем достаточно.
Моя рука ложится ей на талию, мои глаза ищут ее.
Взгляд Рейчел не говорит «нет»…
Когда мои губы прижимаются к ее губам, это и хорошо, и дурно, и правильно, и неправильно.
А еще это месть.
Рейчел вдыхает, крадя у меня воздух. Я выдыхаю, чтобы отдать кислород ей. Наши языки соприкасаются. Моя вина сплетается с ее виной, мои пальцы путаются в волосах, которые бог создал специально для этой девушки.
Мой любимый вкус теперь – Рейчел.
Мой любимый подарок теперь – Рейчел.
Хочу Рейчел на день рождения. Хочу Рейчел на Рождество. Хочу Рейчел на выпускной.
Рейчел, Рейчел, Рейчел…
Я все равно буду любить тебя, Рейчел…
Скрипит задняя дверь.
Я отстраняюсь.
Она отстраняется, но я по-прежнему чувствую ее в своих объятиях.
Отвожу взгляд, но вокруг одна Рейчел.
В кухню заходит Лиса. Вид радостный.
Она имеет право на счастье – это ведь не она умерла.
Лиса объявляет, что им пора уходить.
Я прощаюсь с обеими, но мои слова – только для Рейчел, и она это знает.
Заканчиваю с посудой.
Говорю папе, что Лиса очень милая.
Не говорю, что ненавижу его.
Наверное, и не скажу никогда. Зачем признаваться, что теперь смотрю на него другими глазами?
Теперь он для меня просто… обычный человек.
Возможно, это и значит стать мужчиной – осознать, что отец понимает в жизни ничуть не больше твоего.
Я ухожу к себе в комнату и пишу Рейчел эсэмэску.
Я: «Что будем делать с завтрашней встречей?»
Рейчел: «Соврем родителям?»
Я: «В семь сможешь?»
Рейчел: «Да».
Я: «Рейчел?»
Рейчел: «Что?»
Я: «Спокойной ночи».
Рейчел: «Спокойной ночи, Майлз».
Выключаю телефон: хочу, чтобы ее сообщение стало на сегодня последним.
Закрываю глаза.
Я пропал, Рейчел…
Глава седьмая
Тейт
Прошло две недели с тех пор, как я видела Майлза, и всего две секунды с тех пор, как последний раз о нем думала. Похоже, он работает так же много, как и Корбин. Конечно, приятно оставаться одной в квартире, но не менее чудесно, когда Корбин дома, и тогда есть с кем поговорить. Когда они с Майлзом оба отдыхают, это, наверное, тоже неплохо, но такого на моей памяти еще не случалось.
До сегодняшнего дня.
– Отец Майлза работает, а сам он свободен до понедельника.
Корбин стучит в квартиру напротив. Я только что узнала, что он пригласил Майлза поехать с нами к родителям на День благодарения.
– Все равно ему больше нечем заняться.
Кажется, я киваю в ответ, но тут же отворачиваюсь и иду к лифту. Не хочу, чтобы Майлз заметил мое волнение.
Когда они с Корбином входят в кабину, я уже стою у задней стены. Майлз приветствует меня кивком. Вот и все, чего я удостоилась. При нашей последней встрече я поставила Майлза в неловкое положение, а потому тоже молчу и стараюсь на него не смотреть, хотя трудно сосредоточиться на чем-то другом. Одет он небрежно: бейсболка, джинсы и футболка с символикой команды «Сан-Франциско Форти-Найнерс». Оттого и трудно не обращать на него внимания: я всегда предпочитала мужчин, которые не зациклены на собственной внешности.
Ловлю на себе его пронзительный взгляд.
Робко улыбнуться или опустить глаза? Не знаю. Просто стою и жду, когда он перестанет.
Но вот Майлз не отворачивается и молча продолжает смотреть на меня. Я отвечаю тем же.
Наконец мы внизу. Слава богу, Майлз покидает лифт первым и не видит, как я делаю глубокий вдох – я же целую минуту не дышала.
– Куда это вы? – спрашивает Кэп, когда мы все выходим из лифта.
– Домой, – говорит Корбин. – В Сан-Диего. А у тебя какие планы на День благодарения?
– В праздники всегда много полетов. Вероятней всего, здесь буду сидеть, работать.
Кэп подмигивает мне, а я ему.
– А ты, малыш? – обращается он к Майлзу. – Тоже домой?
Майлз пристально смотрит на старика – такой же взгляд, каким он сверлил меня в лифте. Какое разочарование. У меня уж было затеплилась слабая надежда, что Майлза тоже влечет ко мне. А сейчас, видя их с Кэпом молчаливый поединок, я почти уверена: если Майлз не сводит с кого-то глаз, это еще ничего не значит. Похоже, привычка у него такая – всех буравить взглядом.
