Дверь в подсобку открывается, слышен стук каблуков. Майлз перестает меня целовать, и мое сердце возмущенно кричит. К счастью, крик этот можно только почувствовать, но не услышать.
Вместо того чтобы отстраниться и пойти к прилавку, Майлз берет мое лицо в ладони и несколько мгновений молча смотрит. Легонько гладит большими пальцами по щекам и тихо вздыхает. Морщит лоб и смыкает веки. Потом прижимается лбом к моему лбу, и я чувствую его внутреннюю борьбу.
– Тейт… – Майлз тихо шепчет мое имя, но я отчетливо слышу сожаление в тех словах, которые он еще не произнес. – Мне нра… – он открывает глаза и смотрит на меня. – Мне нравится тебя целовать.
Не знаю, почему Майлзу так трудно было произнести это вслух, но к концу фразы голос у него оборвался, точно он не хотел договаривать до конца.
Как только слова слетают с его губ, Майлз отстраняется и быстро выходит из-за ширмы, будто хочет убежать от собственного признания.
«Мне нравится тебя целовать…»
Кажется, он жалеет, что произнес эти слова, а я почти уверена, – до самого вечера буду повторять их про себя.
Минут десять бесцельно брожу по магазину, снова и снова прокручивая в голове эту фразу, и жду, пока он оформит покупку. Когда возвращаюсь к прилавку, Майлз уже протягивает продавщице кредитную карточку.
– Мы все доставим в течение часа, – сообщает продавщица и хочет убрать покупки за прилавок.
Майлз берет у нее один из пакетов.
– Этот я возьму с собой, – поясняет он и оборачивается ко мне. – Готова?
Чувствую, что температура на улице упала градусов на двадцать. Хотя, возможно, после жарких объятий в магазине мне это только кажется.
Доходим до угла. Я продолжаю путь к дому, а Майлз вдруг останавливается. Он достает что-то из пакета, рвет полоску бумаги, и в руках его разворачивается одеяло.
Нет, не может быть…
Майлз протягивает одеяло старику, который все еще сидит, скрючившись от холода, на тротуаре.
Ни тот, ни другой не произносят ни слова.
Пустой пакет отправляется в урну, и Майлз догоняет меня, уставившись в землю. Пока шагаем к дому, он на меня не смотрит.
Хочу сказать ему спасибо, но молчу. Иначе получится, будто я думаю, что он сделал это для меня.
А я знаю, что не для меня, а ради замерзающего нищего.
* * *
Едва мы вернулись, Майлз попросил меня уйти – не хотел, чтобы я видела квартиру, пока он все не обустроит. Оно и к лучшему: у меня полно домашних заданий. Развешивание штор в мой график никак не вписывается, и я благодарна Майлзу, что он не стал рассчитывать на мою помощь.
Похоже, мысль о новых шторах Майлзу приятна: вид у него довольный, насколько Майлз вообще может быть довольным.
Прошло уже несколько часов. Меньше чем через три нужно быть на работе. Закрадывается мысль, что Майлз и не собирался приглашать к себе. Как вдруг от него приходит эсэмэска.
Майлз: «Ты уже поела?»
Я: «Да».
Обидно, что я поужинала, но мне надоело ждать. К тому же насчет ужина он не говорил.
Я: «Корбин соорудил мясной рулет вчера. Принести тебе?»
Майлз: «Давай. Умираю с голоду. Приходи».
Я оборачиваю фольгой тарелку с рулетом и выхожу из квартиры. Не дождавшись даже стука, Майлз открывает дверь и берет из моих рук тарелку.
– Подожди здесь.
Он проскальзывает в дверной проем и тут же возвращается – уже без рулета.
– Готова?
Сама не пойму, как я догадалась, что Майлз обрадован: он даже не улыбается. Услышала новую интонацию в его голосе. Как здорово, что Майлза радует такая простая вещь, как новые шторы. По-моему, мало что в жизни приносит ему удовольствие, и мне приятно видеть его таким.
Майлз распахивает дверь настежь, и я вхожу внутрь. Шторы уже на окнах – перемена маленькая, но кажется огромной. Когда знаешь, что Майлз прожил здесь четыре года и только теперь обзавелся шторами, вся квартира воспринимается иначе.
– Отличный выбор, – хвалю я, удивляясь, как эти шторы подходят к характеру Майлза, насколько я вообще его знаю.
Затем смотрю на ковер и прихожу в недоумение.
– Да, он будет располагаться под столом, – говорит Майлз, тоже глядя на ковер. – Туда я его и постелю, но позже.
Ковер лежит как-то непонятно – не в центре комнаты и даже не перед диваном. Странно, что Майлз разложил его здесь, зная, где он будет смотреться лучше всего.
– Я оставил ковер тут, потому что сначала хотел бы обновить его вместе с тобой.
На лице Майлза – трогательное выражение надежды, это заставляет меня невольно улыбнуться.
– Прекрасная идея.
Долгая пауза. Не уверена, хочет ли Майлз обновить ковер прямо сейчас или предпочитает сначала поесть. Я согласна и на то и на другое, лишь бы уложиться в три часа.
– Поем потом, – наконец произносит Майлз как бы в ответ на мой мысленный вопрос.
Он стягивает с себя футболку, я сбрасываю туфли, и вскоре вся наша одежда валяется рядом с ковром.
Глава шестнадцатая
Майлз
Шестью годами ранее
Теперь, когда у меня есть Рейчел, жизнь гораздо прекраснее.
Прекрасно засыпать и думать, что в комнате напротив засыпает Рейчел.
Прекрасно просыпаться по утрам, зная, что через коридор от меня просыпается Рейчел.
Прекрасно ехать в школу, когда едешь вместе с Рейчел.
– Давай прогуляем, – предлагаю я, тормозя на парковке перед школой.
Уверен: прогуливать вместе с Рейчел прекрасно вдвойне.
– А что, если нас поймают?
Непохоже, чтобы ее в самом деле это беспокоило.
– Надеюсь, так и будет. Потому что тогда нам запретят выходить из дома. Обоим.
Рейчел улыбается и обнимает меня за шею. Люблю, когда она так делает.
– Звучит заманчиво. Давай прогуливать!
Она быстро чмокает меня в губы.
Даже такие мимолетные поцелуи прекрасны, когда это поцелуи Рейчел.
– С тобой все становится прекраснее, – говорю я. – Вся моя жизнь прекрасна оттого, что в ней есть ты.
Рейчел снова улыбается. Она об этом не подозревает, но каждое свое слово я произношу с одной-единственной целью – заставить ее улыбнуться.
Я разворачиваю машину и говорю, что мы отправимся на пляж. Рейчел нужно взять купальник, и мы заезжаем за ним домой, прихватив заодно одеяло и что-нибудь перекусить.
Мы едем на пляж.
Рейчел хочется читать, загорая на солнце.
