Этот мужчина даже не в состоянии признать, что скучал по мне…
Я-то надеялась, Майлз постепенно вырвется из тисков того, что его держит. Последние несколько месяцев я жила с убеждением, что наши отношения развиваются слишком быстро и ему просто нужно время, чтобы их принять. Но теперь все ясно.
Дело не в нем.
Дело во мне.
Это я не могу принять то, что между нами происходит.
– Все в порядке? – спрашивает Майлз с кухни. Он выглядывает из-за шкафа и ждет моего ответа.
– Ты скучал по мне, Майлз?
Он опять воздвигает между нами стену. Отворачивается и возвращается в кухню.
– Тейт, мы таких фраз произносить не должны.
Он что, серьезно?
– Да? Майлз, это же обычная фраза. Она не предполагает постоянных отношений. Не предполагает даже любви. Друзья говорят такое друг другу.
Майлз прислоняется к столу и спокойно смотрит на меня.
– Но мы-то с тобой не друзья и никогда ими не были. Не хочу нарушать твое единственное правило и обнадеживать тебя, поэтому не говорю ничего подобного.
Сама не могу объяснить, что со мной происходит. Как будто все слова и поступки Майлза, когда-либо причинившие мне боль, разом пронзают мне сердце. Мне хочется наорать на него. Возненавидеть. Выяснить наконец, что, черт возьми, с ним произошло. Почему его слова ранят меня сильнее, чем любые другие.
Я устала топтаться на месте.
Устала делать вид, что не умираю от желания все о нем узнать.
Устала притворяться, что он не повсюду. Не во всем. Не мой единственный.
– Что она с тобой сделала? – шепчу я.
– Не надо, – произносит Майлз.
Это предупреждение. Угроза.
Я устала видеть в его глазах боль и не знать, в чем причина. Устала гадать, каких слов нельзя при нем говорить.
– Расскажи мне.
Майлз отводит глаза.
– Тейт, иди домой.
Он поворачивается к столу, берется за него обеими руками и роняет голову на грудь.
– Как же ты меня!.. – выкрикиваю я. Разворачиваюсь и выскакиваю из кухни. Уже в гостиной слышу, что Майлз идет за мной, и ускоряю шаг. Бегу к двери, распахиваю ее, но Майлз бьет по ней ладонью, и она захлопывается.
Я изо всех сил зажмуриваюсь в ожидании слов, которые окончательно меня уничтожат, – а они непременно меня уничтожат.
Он замер, прижавшись грудью к моей спине, касаясь губами моего уха.
– Как же я тебя затрахал, Тейт? Именно этим мы и занимаемся. Я ясно выразился с самого начала.
Я смеюсь, а что еще остается? Разворачиваюсь и смотрю на Майлза. Он не отступает. Еще никогда не видела его таким, это пугает.
– Ясно дал понять, говоришь? Ну и ахинею же ты порешь!
Майлз не двигается с места, только стискивает зубы.
– А что тебе не ясно? Два правила. Куда уж проще?
Я смеюсь, не веря своим ушам, а потом разом выпаливаю все, что накипело.
– Трахаться и заниматься любовью – не одно и то же! А ты больше месяца не просто трахаешь меня. Каждый раз, когда ты во мне, ты занимаешься со мной любовью. Я вижу это по твоим глазам. Ты скучаешь, когда мы не вместе. Не можешь думать ни о чем другом. Не способен потерпеть десять секунд и зайти к себе, не увидев прежде меня. Так что не смей говорить, будто ясно дал мне что-то понять, потому как более странного человека я в жизни не встречала!
Я перевожу дыхание.
Такое чувство, что не дышала целый месяц.
Теперь может делать что пожелает. С меня хватит.
Майлз отступает на несколько шагов. Его передергивает, он отворачивается, словно не хочет, чтобы я прочла на его лице чувства, которые бушуют внутри. Он сцепляет руки за шеей и стоит так не меньше минуты. Изо всех сил контролирует дыхание, чтоб не заплакать. И когда я осознаю, что происходит, сердце у меня обрывается.
Майлз на грани срыва.
– Боже мой… – шепчет он голосом, полным боли. – Тейт, что же я с тобой делаю?
Майлз приваливается к стене и сползает на пол. Закрывает лицо руками, пытаясь унять раздирающие его чувства. Его плечи содрогаются, но он не издает ни звука.
Он плачет.
Майлз Арчер плачет.
Плачет так же беззвучно и отчаянно, как в тот вечер, когда я впервые его увидела.
Этот взрослый человек, эта неприступная, закованная в броню стена рассыпается прямо у меня на глазах.
– Майлз… – шепчу я.
Мой голос слаб по сравнению с его непробиваемым молчанием. Я встаю перед ним на колени, обнимаю за плечи и прижимаюсь головой к его лбу.
Я больше ничего не спрашиваю, потому что боюсь узнать правду.
Глава тридцать вторая
Майлз
Шестью годами ранее
Лиса любит Клейтона.
Папа любит Клейтона.
Клейтон сплачивает семью.
Он уже мой герой, а ведь ему всего два дня от роду.
Вскоре, после того как папа с Лисой уходят, приезжает Иэн. Он не хочет брать Клейтона на руки, но Рейчел удается его убедить. Иэн смущен, потому что никогда не держал ребенка, однако подчиняется.
– Слава богу, что Клейтон пошел в Рейчел, – говорит он.
Я согласен.
Иэн спрашивает, рассказывал ли я Рейчел о том, что написал ему в тот день, когда впервые ее встретил.
Я не понимаю, о чем он.
Иэн смеется.
– В тот первый день Майлз сфотографировал тебя со своего места в классе, послал фотку мне и написал: «Это будущая мать моих детей».
Рейчел смотрит на меня.
Я смущенно пожимаю плечами.
Рейчел приятно, что я написал это Иэну. А мне приятно, что он ей рассказал.
Входит врач и говорит, что нам можно ехать домой. Иэн помогает мне перенести вещи в машину и подвести Рейчел к выходу. Потом дотрагивается до моего плеча. Я думаю, он хочет меня поздравить, но вместо этого он просто меня обнимает.
Немного неловко, но я рад, что друг мной гордится.
У меня хорошо на душе, как будто я все делаю правильно.
Иэн уезжает.
Мы тоже.
Я, Рейчел и Клейтон.
Моя семья.
Я бы хотел, чтобы Рейчел сидела рядом, но мне нравится, что она на заднем сиденье вместе с Клейтоном. Я в восторге от того, как сильно она его любит. В восторге, что теперь, когда Рейчел стала матерью, меня влечет к ней еще сильнее.
Мне хочется поцеловать ее, сказать о своей любви, но, по-моему, я и так повторяю это слишком часто. Не хочу, чтобы ей надоело.
