Майлз смеется и откидывает голову на спинку дивана.
– Пришлось спросить у Корбина, где ты живешь. В конце концов он ответил, но потребовалось долго его убеждать.
Я осторожно целую его в веко.
– Не могу поверить, что он тебя ударил!
– Не в первый раз. Но уверен, что в последний. По-моему, когда я принял его правила, Корбин наконец-то смирился с тем, что мы с тобой вместе.
– Что еще за правила? – настораживаюсь я.
– Ну, во-первых, нельзя разбивать тебе сердце. Во-вторых, нельзя, черт подери, разбивать тебе сердце. А в-третьих, нельзя, черт подери, разбивать тебе сердце, твою мать.
Я не могу сдержать смех. Как же это похоже на Корбина! Майлз смеется вместе со мной, а затем мы молча глядим друг на друга. Теперь я вижу в его глазах все. Каждое движение души.
– Майлз, – с улыбкой говорю я. – Ты смотришь на меня так, словно в меня влюбился.
– Не просто влюбился, а по уши, – уточняет он.
Майлз притягивает меня к себе и отдает мне ту единственную часть себя, которую не мог отдать до сих пор.
Свое сердце.
Глава тридцать девятая
Майлз
Я стою на пороге спальни и смотрю, как она спит. Тейт невдомек, что я любуюсь ею каждое утро, когда она со мной.
Мой день начинается с Тейт.
Впервые я так смотрел на нее наутро после нашей первой встречи. Я плохо помнил предшествующую ночь. Единственное, что осталось в памяти, это Тейт. Я лежал на диване, а она гладила меня по голове и шептала, чтобы я засыпал. Наутро, проснувшись в квартире у Корбина, я никак не мог избавиться от мыслей о ней. Думал, она мне просто пригрезилась, пока не увидел в гостиной ее сумочку. Заглянул в спальню – просто чтобы выяснить, есть ли в квартире кто-нибудь еще. Когда я впервые увидел Тейт, я ощутил то, чего не чувствовал с тех пор, как впервые увидел Рейчел.
Показалось, что я парю. Ее кожа, губы и волосы, ее ангельский вид пробудили во мне эмоции, которые за последние шесть лет стали мне чужды.
Я так долго не позволял себе чувствовать…
И не мог побороть в себе то влечение, которое испытал тогда к Тейт. Не мог, даже если бы захотел.
Я точно знаю, потому что пытался.
Пытался изо всех сил.
Едва Тейт открыла глаза и посмотрела на меня, я понял: либо она окончательно меня погубит… либо вернет наконец к жизни.
Но я не желал возвращаться к жизни. Меня все устраивало. Моей единственной целью было уберечь себя от того, что я пережил в прошлом. Правда, временами я напрочь забывал, в чем состоит моя единственная цель.
Когда я наконец перестал бороться и впервые поцеловал Тейт, все изменилось. После того поцелуя мне захотелось большего. Захотелось ее губ, ее тела, ее мыслей, и я сдерживался лишь потому, что желал и ее сердца. Я обманывал себя. Сумел убедить себя, будто достаточно силен, чтобы ограничиться лишь ее телом. Я не хотел вновь испытать боль и уж точно не хотел сделать больно Тейт.
Однако все равно сделал. И не раз.
Теперь я посвящу жизнь тому, чтобы загладить свою вину перед ней.
Я подхожу и сажусь на край кровати. Тейт чувствует, как просел под моим весом матрас, и приоткрывает глаза. На ее губах едва заметная улыбка. Она натягивает одеяло поверх головы и поворачивается на другой бок.
Официально мы начали встречаться полгода назад, и этого времени вполне хватило, чтобы я понял: Тейт не любит рано вставать. Я наклоняюсь и целую одеяло в том месте, где должно быть ее ухо.
– Проснись, соня, – шепчу я.
Она недовольно ворчит. Тогда я проскальзываю в постель и обнимаю ее. Ворчание постепенно переходит в блаженный стон.
– Тейт, пора вставать, а то на самолет опоздаем.
Она мигом просыпается. Осторожно поворачивается ко мне и стягивает с головы одеяло.
– Что значит – опоздаем на самолет?
Я широко улыбаюсь, стараясь сдержать нетерпение.
– Вставай, одевайся и пошли.
Тейт подозрительно на меня смотрит. Ее можно понять, ведь еще нет и пяти утра.
– Знаю, ты в курсе, как редко у меня выдается полноценный выходной, так что надеюсь, оно того стоит.
Я смеюсь и быстро ее целую.
– Все зависит от нашей пунктуальности.
Встаю и несколько раз ударяю ладонями по матрасу.
– Так что вставай, вставай, вставай!
Тейт тоже смеется и сбрасывает одеяло. Затем перекатывается на край кровати, и я помогаю ей встать.
– Трудно сердиться на тебя, Майлз, когда ты в таком воодушевлении.
* * *
Мы выходим в вестибюль. Кэп ждет перед лифтом, как я и просил. В руках у него пластиковый стакан сока и наш завтрак.
Мне нравится, как они друг к другу относятся. Я немного побаивался признаться, что знаю Кэпа всю свою жизнь. А когда наконец рассказал, Тейт рассердилась на нас обоих. Решила, будто Кэп передавал мне все ее излияния.
Я заверил, что он никогда бы так не поступил.
Точно знаю.
Кэп – один из немногих, кому можно доверять.
Кэп умеет подобрать правильные слова и при этом не читать нотации или давать советы. Он всегда говорил ровно столько, сколько нужно, чтобы я как следует задумался о своих отношениях с Тейт.
К счастью, Кэп принадлежит к тем немногочисленным везунчикам, кто с возрастом становится мудрее. Беседуя с нами обоими, он с самого начала знал, что делает.
– Доброе утро, Тейт, – говорит Кэп, улыбаясь от уха до уха. Он подает ей руку, а она смотрит то на него, то на меня.
– Что происходит? – спрашивает Тейт, направляясь к выходу вместе с ним.
– Малыш предложил покатать меня на самолете, а я захотел взять тебя с собой. Это же будет первый полет в моей жизни!
Тейт удивленно говорит, что не верит, будто Кэп никогда не летал.
– Честное слово! Если у меня такое прозвище, это еще не значит, что я летал на настоящих самолетах.
Благодарного взгляда, который бросает на меня Тейт, достаточно, чтобы этот день стал одним из лучших в моей жизни, а ведь еще даже не рассвело.
* * *
– Все в порядке, Кэп? – спрашиваю я в микрофон.
Старик сидит позади Тейт и смотрит в иллюминатор. Он поднимает вверх оба больших пальца, но глаз от окошка не отводит. Солнце еще не появилось из-за облаков, так что смотреть особо не на что. Мы в самолете всего минут десять, а Кэп уже потрясен и заворожен, как я и рассчитывал.
Я вновь сосредотачиваюсь на управлении судном, пока не набираю нужную высоту. Затем отключаю наушники Кэпа и поворачиваюсь к Тейт. Она смотрит на меня с благодарной улыбкой.
