– Так банально, наивно и бессодержательно, – говорит Абена. – Вы сюда пришли не для того, чтобы слушать, как студенты-политологи излагают прописные истины.
– Конечно, нет. Он в порядке?
– Мы будем держать его в безопасности.
– Я не об этом спросила.
– Он с мадриньей Элис. Луна тоже с ней. Иногда с ними Лусика, когда она не в Меридиане.
– И об этом я тоже не спрашивала.
– Ладно. – Абена закусывает губу, что говорит об эмоциональном дискомфорте. – Думаю, я разбила ему сердце.
Ариэль приподнимает бровь.
– Я должна была прийти сюда. Разве можно упустить шанс учиться в «Кабошоне»?
Бровь Ариэль взлетает еще выше.
– Вам не понять, но это лучший политологический коллоквиум на Луне. А он так в меня вцепился. И так клянчил внимание. И сделался таким несправедливым. Он считал, что ему можно заниматься сексом с кем угодно, если от этого поднимается настроение, но как только речь заходила обо мне, то пытался решить все проблемы, раздевшись и соорудив пирог.
– Он избалованный маленький принц, – соглашается Ариэль. – Но очень уж миловидный.
Звучание голосов в комнате позади них меняется, шум транспорта внизу становится другим; люди прощаются и уходят, договариваются о собраниях и встречах, добиваются услуг и обещаний; прибывают моту, их двери открываются, принимая пассажиров, группы уходят пешком к ближайшим лифтам, чтобы направиться куда-то еще.
– Я достаточно тебя задержала, – говорит Ариэль. – Твои друзья сгорают от нетерпения.
Она отталкивает инвалидное кресло от балюстрады туда, где движутся гости. Недопитый стаканчик женевера остается на перилах, в опасной близости к светящемуся обрыву, на дне которого виднеются деревья проспекта Гагарина.
– Я могу вас подтолкнуть, – предлагает Абена.
– Я сама себя толкаю. – Ариэль приостанавливается, поворачивается. – Мне пригодился бы стажер. Интересуешься?
– С зарплатой? – спрашивает Абена.
– Разумеется, нет. Расходы. Чаевые. Доступ. Политика. Интересное время. Возможность показать себя. – Ариэль едет дальше и бросает через плечо, не дожидаясь ответа Абены. – Я скажу Марине, чтобы все организовала.
* * *
– Будет больно, – говорит куратор Прида. – Такую боль вы еще ни разу в жизни не испытывали.
При виде шестнадцати людей, сидящих кружком, Марина едва не поворачивается в дверях, чтобы уйти. Это похоже на реабилитационную группу. Это она и есть.
Марина опоздала – долго канителилась, – но куратор вела подобные группы уже много раз, и глаз у нее острый.
– Марина?
Попалась.
– Да. Привет.
– Присоединяйся.
Шестнадцать человек наблюдают, как она занимает семнадцатое место.
Куратор кладет руки на бедра и окидывает взглядом круг лиц. Марина избегает зрительного контакта.
– Итак, добро пожаловать. Прежде всего я должна поблагодарить всех вас за принятие решения. Это непросто. Есть лишь одно решение труднее этого – то, благодаря которому вы сюда прибыли. И это, новое, тоже будет трудным. Есть проблема физической среды, и все об этом знают. Это будет больно. Больнее, чем вы можете себе представить. Но есть еще психический и эмоциональный элементы. От них будет по-настоящему плохо. Вы будете сомневаться во всем, что думаете о себе. Вы пройдете длинной и темной долиной сомнений. Я предлагаю только одно: мы есть. Мы пообещаем друг другу: когда кто-нибудь из нас будет нуждаться в помощи, мы его поддержим. Согласны?
Марина бормочет ответ с остальными. Она не сводит глаз с собственных колен.
– Итак, не будем тратить время. Пусть последняя из пришедших будет первой из выступающих. Расскажи нам что-нибудь о себе.
Марина сглатывает волнение и поднимает глаза. Весь круг наблюдает за ней.
– Я Марина Кальцаге, и я возвращаюсь на Землю.
* * *
Сперва Марина решает, что в квартиру вломились грабители. Мебель вся вверх тормашками. Каждый стакан и контейнер для фастфуда, каждый прибор разбит или лежит на полу. Постель разбросана во все стороны, туалетные принадлежности раскатились по углам. В жилище полный бардак. Вторая мысль Марины: на Луне нет грабителей. Нельзя ограбить того, кто ничем не владеет.
Потом она видит лежащее на боку инвалидное кресло прямо у входа в спальню Ариэль.
– Ариэль!
Ариэль лежит на спине в куче постельного белья.
– Какого черта тут произошло? – спрашивает Марина.
– Какого черта ты сделала с моим джином? – кричит в ответ Ариэль.
– Вылила в сливное отверстие душа.
– А принтер?
– Взломала.
Ариэль приподнимается на локтях.
– В доме нет джина.
Это обвинение.
– Ни джина, ни водки, ни другого алкоголя.
– Я достану.
– Я взломаю твое кресло.
– Не посмеешь.
– Да ладно?
– Я отменю твой взлом.
– Да ты ни хрена не смыслишь в программировании.
Ариэль без сил падает опять в кучу постельного белья.
– Дай мне выпить. Один разок. И все.
– Нет.
– Я знаю, знаю. Но всегда где-нибудь наступает час «мартини».
– Не умоляй. В этом нет шика. Вот тебе правила. В доме алкоголя нет. Я не могу тебя останавливать, когда ты где-то еще, и не стану, потому что это означало бы неуважение.
– Что ж, и на том спасибо. А где ты была, кстати говоря? Опять какая-то группа?
– Учеба. – Это не совсем ложь. – Грейси джиу-джитсу. Кто знает, когда мне снова понадобится тебя спасать.
– Опять ты за свое.
– Ариэль, мать твою, дай мне передышку.
– Дай мне джин, мать твою! Дай мне ноги, мать твою! Дай мне мою семью, мать твою! – После паузы, на протяжении которой женщины не могут друг на друга смотреть, Ариэль заговаривает: – Извини.
– Ты пугаешь меня. Я увидела, в каком состоянии квартира, я увидела инвалидное кресло на боку – что я должна была подумать? Я подумала: а если найду ее мертвой?
Теперь Ариэль не может смотреть на Марину.
– Марина, ты можешь для меня кое-что сделать?
– Выпивку я тебе не принесу, Ариэль.
– Я не хочу, чтобы ты приносила мне выпивку.
– И ты называешь себя адвокатом? Даже я вижу, что это была проклятая ложь.
– Я хочу, чтобы ты связалась с Абеной Асамоа.
– Она делала доклад в Лунарианском обществе?
