– Ты работала в Жуан-ди-Деусе или на поверхности?
– Платежные ведомости. – Амара поднимает бокал. – С бухгалтерами шутки плохи.
– Выглядишь как пылевичка.
Амара кивает с напускной скромностью.
– Мне вроде как нравится стиль пылевиков.
– Тебе идет.
– Ну так что у тебя с Ариэль?
– Как-то так вышло, что я стала на нее работать. Я защитила докторскую по вычислительной эволюционной биологии в архитектуре промышленного контроля. Нанялась официанткой на вечеринку в честь Лунной гонки Лукасинью Корты, и тем вечером кто-то попытался убить Рафу Корту. Я образованнее всех Корта вместе взятых, но в итоге оказалась телохранителем, секретарем и барменом Ариэль.
Как же эта кайпи исчезла так быстро? Дмитрий за барной стойкой уже готовит вторую.
– Ты ведь хочешь еще? – спрашивает Амара.
А почему бы не восполнить всю потерю жидкости алкоголем?
– У меня степень по заказным логическим схемам для ИИ, – продолжает Амара. – В итоге работаю клерком, зарплату выдаю. Ну хоть какая-то работа. Всегда кому-то надо получать зарплату.
Вторая кайпирошка такая же острая, сладкая и щедрая, как первая.
– Выпьем за платежные ведомости.
– Как давно ты на Луне? – спрашивает Марина.
– Заметно, да? Я надеялась, ты решишь, что я из второго поколения. В семье меня считали неприлично высокой. Я вообще-то филиппинка по происхождению. С Лусона. Мать ортодонт, отец занимается банковским делом. Знаю. Хорошее воспитание, полученное в маленькой семье из верхушки среднего класса. От всех детей ожидают успеха, все они учатся в хороших университетах США, все получают степени, а потом бедовая дылда на попутной ракете отбывает на Луну, помахав на прощание ручкой. Они до сих пор ничего не поняли. Три года восемь месяцев…
– Год и одиннадцать месяцев. Четыре дня.
– Вот почему вторая кайпи закончилась так быстро.
Второй пустой бокал заставляет Марину вздрогнуть. Дмитрий плавным жестом его забирает. Все необходимое для третьей порции уже на стойке.
– Скажи-ка, почему ты осталась?
– А зачем туда возвращаться? Плохое правительство, дешевый терроризм, растущий уровень моря, и к тому же первый, кого ты поцелуешь, может вдохнуть в твои легкие какую-нибудь убийственную болезнь.
– Семья?
– Семья, конечно, сильный довод. А твоя где?
– Северо-запад. Полуостров Олимпик. Чуть в глубь континента от Порт-Анджелеса. Ты скажешь – ну, там же красиво, горы, леса и море. Ага. Я однажды видела снег. Что-то такое странное приключилось с погодой, и внезапно на самых далеких верхушках: белое. Снег! Мы взяли машину и проехали по старой парковой дороге, просто чтобы по нему погулять. На следующий день он почти весь растаял. Дождь на снегу – это очень уродливо.
– Ты вернешься, да?
– Я не могу здесь жить. Уже забронировала билет. Место на «лунной петле», койку на циклере.
Амара допивает первый коктейль. Дмитрий приносит свежие: второй для Амары, третий для Марины. Наверное, собеседница подает ему сигналы через фамильяра.
– Ты сказала Ариэль?
Марина качает головой.
– Если ты и мне не можешь этого сказать, каковы шансы, что ей расскажешь?
Марина отрывает взгляд от бокала.
– Ты жуть как много говоришь про меня и Ариэль.
– Я тебе весь вечер коктейли покупаю.
– А два часа назад мы были сестрами по бегу.
– Сдается мне, ты уже давно хотела кому-то об этом рассказать, и я готова купить тебе еще одну кайпирошку.
– Это у нас что такое, кайпи-терапия?
– Так бегуны приходят в себя после кайфа.
– Купи мне еще кайпирошку.
Кайпирошка номер четыре оказывается такой же великолепной, как и предыдущие. Марина дрожит, пока пьет, чувствует тепло и близость этого миниатюрного троглодитского бара вокруг нее, уютного и обволакивающего, точно каменный костюм.
– Я могу уехать внезапно, но не могу уехать с чистой совестью. Понимаешь?
Амара, потягивая батиду через соломинку, хмурится.
– Всегда будет какая-то связь.
– У нее всегда найдется, что от меня потребовать. Наступит момент чрезвычайной нужды – и тут выяснится, что я ее бросила.
– Если ты ей скажешь, она попросит тебя остаться.
– Она не попросит. Она такого никогда не сделает. Но я узнаю. И я могу остаться, и тогда я ее возненавижу. – Марина встает. – Мне пора. Я должна вернуться. Прости. Спасибо за коктейли.
– Ну хоть этот допей.
– Я не должна. Я пытаюсь отучить ее от джина, и если сама приползу домой на бровях…
– Ты это заслужила.
– Нет, не могу. Хетти, вызови мне моту. – Марина наклоняется, чтобы поцеловать Амару на прощание. Амара притягивает ее ближе и шепчет:
– Ох, мне так жаль. Понимаешь, у меня был план на этот вечер. Я тебя заметила. Давно уже. Я подстроила свой график, чтобы бежать с тобой. Мой коварный план состоял в том, чтобы заманить тебя сюда, напоить коктейлями и попытаться соблазнить или хотя бы назначить свидание, а теперь у меня нет шансов. И не будет. Потому что все мои таланты бессильны против любви. – Она нежно целует Марину. – Этернаменти.
* * *
Чем выше статус должностного лица АКА, тем скромнее выглядит его охрана, пока она не сливается с миром и не переходит пределы человеческого восприятия. Ариэль не сомневается, что жужжание насекомых, мелькающие птичьи крылья, проблески меха и блестящих глаз в низкой листве могут убить ее быстрее, чем она что-то осознает. Живым существам нельзя доверять. Она дочь своей матери. Но под сенью деревьев прохладно и пряно пахнет разлагающейся листвой, а тропинки в парке пусты, какими их может сделать лишь власть Золотого Трона.
– От нее есть хоть какой-то прок? – спрашивает Лусика Асамоа. Две женщины неспешно прогуливаются по дорожкам, усыпанным скрипучим розовым гравием. Это первая их встреча после падения «Корта Элиу», разрушения Боа-Виста и смерти Рафы Корты.
– Наверное, я испортила девочке будущее карьерного политика, – говорит Ариэль. – Она уверится в том, что любую проблему можно решить посредством своевольного применения наемников.
Лусика Асамоа смеется – искренне, от души, и смех ее легок, словно звон колокольчика. Ариэль обговорила с Рафой никах, и с самого начала было ясно, что в этих отношениях жила любовь, чего никогда не было в предыдущем браке Рафы с Рейчел Маккензи.
– Мне бы стоило отправить ее прямо домой, в Тве, – говорит Лусика Асамоа. – Лишь богам известно, куда ее занесет дальше. – Тон несерьезный, но Ариэль слышит нотки озабоченности. Политическое насилие повлияло на степенную, скучную административную жизнь Меридиана, и никто не знает, насколько глубока травма и как далеко разлетится мусор.
