Постскриптум
В 9 часов 30 минут по вашингтонскому времени 10 февраля 1941 г. в антураже малоубедительного самоубийства в № 532 вашингтонского отеля «Бельвю» был обнаружен труп «мемуариста» Кривицкого. «Самоубийца» и впрямь попался какой-то малоубедительный: выстрелив себе в упор в висок из пистолета 38-го калибра и пробив навылет собственный череп, «самоубийца», оказывается, прежде, чем окончательно испустить дух, успел ликвидировать какие бы то ни было отпечатки пальцев на пистолете, попутно заляпав его рукоять отдельными пятнами крови, затем пошарить по полу, найти пулю и удалить ее из номера, а затем снять туфли и спокойно улечься на не застеленную кровать.
Самое любопытное в этом «самоубийстве» это то, что накануне совершенно в бодром расположении духа будущий «самоубийца» приобрел именно такой пистолет 38-го калибра и разрывные пули. Между тем на тот свет «мемуарист» отправился при помощи обыкновенной пули. Ведь если бы он выстрелил в висок разрывной пулей, то ему снесло бы полчерепа, чего в протоколе осмотра места происшествия за подписью инспектора полиции Бернарда В. Томпсона нет. Ну а раз так, то и вывод иной: не отправился, а был отправлен на тот свет. Причем не советской разведкой, потому как и во-первых, наблюдение за Кривицким, как уже отмечалось выше, было снято по распоряжению Л. П. Берии еще 11 февраля 1939 г. и с тех пор не возобновлялось.
Во-вторых, в связи с публикацией его «мемуаров» советская разведка вынуждена была срочно свернуть деятельность как «легальной», так и мощной нелегальной резидентуры во главе с прославленным асом нелегальной разведки Исхаком Абдуловичем Ахмеровым и его заместителем Норманом Бородиным. Дело в том, что в «мемуарах» на фоне обвинений в подрывной деятельности против США фигурировала ближайшая родня Ахмерова — руководящий деятель компартии США Эрл Браудер. В соответствии с элементарными правилами конспирации и безопасности нелегалов, по указанию руководства разведки Ахмеров и Бородин в срочном порядке вынуждены были покинуть США, законсервировав мощнейший агентурный аппарат, которым была плотно обложена вся администрация США.
Так что представлять «длинную руку Москвы» или попросту Лубянки было некому. Даже из Москвы послать было некого — один из самых опытнейших разведчиков-диверсантов, высококлассный профессионал по части особо острых мероприятий, знаменитый и легендарный Яков Серебрянский оказался под следствием, причем именно из-за предательства Кривицкого.
Приняв все это во внимание, учтем также и следующее:
во-первых, что со 2 сентября 1939 г. Кривицкий уже официально находился в контакте с представителями британской разведки в США — работу с ним вела резидентура МИ-6 в Вашингтоне и нью-йоркский разведывательный центр МИ-6;
во-вторых, что кроме британских разведчиков, а также Комиссии Конгресса США по расследованию подрывной деятельности, где он должен был выступить в очередной раз (выступление как раз и было назначено на 10 февраля 1941 г.), никто не знал его точного адреса места жительства, и тем более факта его предстоящего прибытия в Вашингтон;
в-третьих, что незадолго до самоубийства «мемуарист» получил письмо от какого-то знакомого, который еще в 1938 г. помог ему в Старом Свете после предательства и побега, в котором сей «доброжелатель» предупреждал, что в Нью-Йорке объявился один из бывших сотрудников Кривицкого, который, как впоследствии обычно очень глубокомысленно подчеркивала «вся прогрессивная печать», прибыл с «несомненным заданием» свести счеты с бывшим «шефом»;
в-четвертых, что все это по совокупности поневоле вынуждает обратить внимание именно на британскую разведку, ибо только она точно знала, кто и чем помог «мемуаристу» в момент предательства и бегства;
в-пятых, что весь антураж «самоубийства» — от письма с предупреждением, незафиксированное™ какого бы то ни было шума от выстрела при очень тонких стенах в отеле, наличия приоткрытого окна, на что полиция вообще не обратила никакого внимания до исчезновения пули и отсутствия отпечатков пальцев, — явно свидетельствует о чьем-то очень уж сильном желании навести все подозрения на Лубянку, то, очевидно, вряд ли найдутся основания, чтобы сомневаться в том, что перед нами «почерк» британской разведки в «чисто английском убийстве».
Все было сделано так, чтобы кто угодно поверил в «длинную руку НКВД и Москвы», якобы инсценировавшей самоубийство. Что и произошло со всей той неминуемой обреченностью, которая и была запланирована. Инсценировка самоубийства при ликвидации неугодных лиц — один из излюбленных, приемов британской разведки на протяжении веков. Она неоднократно прибегала к нему даже в конце XX века, в т. ч. ив отношении советских граждан. Так, по данным бывшего чрезвычайного и полномочного посла СССР в Великобритании В. И. Попова, за те шесть лет, которые он в 80-х годах прошлого столетия возглавлял посольство, три сотрудника советских учреждений в Англии покончили жизнь самоубийством. Однако, как показало патологоанатомическое исследование, проведенное по настоянию КГБ СССР, двое из них были отравлены, а одна — женщина — была доведена до невменяемости специальными психотропными препаратами до самоубийства. В свою очередь, предпринятая резидентурой КГБ в Лондоне проверка показала, что все трое встречались с представителями британских спецслужб.
Настоящее же имя убийцы Вальтера Германовича Кривицкого (Самуила Гершевича Гинзбурга) — Уильям Стефенсон, ближайший друг Уинстона Черчилля, канадский миллионер, бизнесмен, глава британского координационного центра по безопасности (представительство британской разведки в США в годы Второй мировой войны), размещавшегося в Эмпайр Стэйт Билдинг в Нью-Йорке. Именно он, Уильям Стефенсон по кличке «Бесстрашный», при содействии одного из ведущих «мастеров» резидентуры МИ-6 в Нью-Йорке по документальным фальсификациям — X. Монтгомери Хайда — организовал убийство Кривицкого и инсценировку под самоубийство.
Операция, которую они провели, не слишком отличалась интеллектуальным изыском. За месяц до убийства направили ему подложное письмо, которое затравленный страхом предатель показал ближайшему окружению (после смерти его письмо стало главным доказательством того, что «длинная рука НКВД» дотянулась до предателя и за океаном). А затем, дождавшись очередного вызова предателя для допроса в Комиссии Конгресса, убили его в номере гостиницы, использовав пистолет с глушителем, забрали пулю и через окно улизнули (или же приоткрыли окно для отвода глаз, а сами вышли через дверь). Все было сделано именно так, чтобы представить случившееся как сомнительное самоубийство, которое потому сомнительное, что, оказывается, его уже предупреждали о грозящей опасности, а убит он был прямо перед дачей показаний, что должно было и, естественно, тут же и навело на мысль, что тем самым ему хотели помешать выступить в Комиссии Конгресса. Но поскольку он был предателем из советской разведки, то кто в этот момент, по логике вещей, мог быть больше всех заинтересован в его убийстве? Конечно, НКВД — на то и был направлен весь намек.
Следует также отметить, что У. Стефенсон и X. Монтгомери Хайд не гнушались даже тем, чтобы подложными документами и откровенной фальсификацией дурачить самого президента Рузвельта (знаменитое дело о «боливийской фальшивке»). Так что в отношении какого-то там переставшего быть нужным предателя и вовсе не задумывались. Уильям Стефенсон отличался склонностью к особо резким действиям, в числе которых убийства были для него вполне обыденным делом. Его методы всерьез раздражали директора ФБР Эдгара Гувера, поскольку Стефенсон не считал нужным хоть как-то согласовывать свои действия на территории США с американской полицией, что нарушало положения англо-американского соглашения о сотрудничестве спецслужб. Однако «Бесстрашному» на все это было наплевать, ибо он пользовался мощнейшей поддержкой влиятельнейшего в Вашингтоне тех времен Уильяма Донована — впоследствии создателя Управления Стратегических Служб (УСС), предтечи ЦРУ. Именно поэтому, едва ли не с поличным хватая У. Стефенсона и его людей на различного рода преступлениях, глава ФБР Гувер вынужден был тут же пресекать любые попытки какого бы то ни было подобия тщательного полицейского расследования. Абсолютно точно так же произошло и при расследовании «самоубийства» Кривицкого: упоминавшийся выше инспектор полиции Бернард В. Томпсон едва ли не с порога заявил, что это самоубийство и что это сомнений не вызывает.
