Несмотря на то что на протяжении всего XVIII в. законы о наследственных правах женщин в России совершенствовались, они мало в чем превосходили европейские кодексы. В отношении вдов российское имущественное право отличалось не столько щедростью положений о вдовьей части, сколько отсутствием мер, ограничивающих женскую самостоятельность
[46]. Часть, выделяемая дворянской вдове в России, была гораздо меньше той, что доставалась ее якобы обездоленной европейской сестре
[47]. С другой стороны, земля, отходившая русской вдове, приносила ей не пожизненный процент, а находилась в ее прямой собственности. Более того, эта часть сливалась с собственными вотчинными землями вдовы и затем переходила в ее род, а не в семью мужа, если она умирала, не оставив потомства
. Таким образом, в России вдова могла произвольно распоряжаться унаследованными от мужа землями, а не довольствоваться ограниченным преимуществом пожизненного пользования доходами с его собственности. Предоставляя вдове владеть землей, а не пользоваться доходами с имений мужа, российское право выражало известную уверенность в способности женщин управлять собственностью. Впрочем, для русских вдов, наследовавших бедные имения, наверное, было бы лучше иметь доходы с половины земель мужа, чем самостоятельно управляться со своими скромными владениями
[48].
Наследственные права дочерей в российском праве также были сопоставимы с правами женщин в европейском законодательстве. Как к западу, так и к востоку от Эльбы дворяне отдавали первенство наследникам мужского пола и были более или менее щедры к своим дочерям. Однако по всей Европе женщинам в отсутствие братьев было вполне привычно наследовать земельные владения. Положения английского обычного права, требовавшие передачи недвижимости в майорат родственникам-мужчинам по боковой линии, были менее распространены на континенте
[49]. В тех французских провинциях, которые придерживались римского права, родители были по закону обязаны обеспечивать дочерей приданым, и женщины могли обращаться в суд, если, взяв приданое вместо наследства, они несли потери
.
[50] В то время как многим европейским дворянкам приходилось принимать денежный эквивалент своей доли семейных владений, русские женщины имели некоторое преимущество, так как могли требовать недвижимость. Однако женщины в Польше и Венгрии, в зависимости от числа здравствующих сестер, могли рассчитывать на более крупную часть фамильной собственности, чем русские дворянки
[51]. Таким образом, и в качестве самостоятельных наследниц, и при разделе семейного состояния с братьями русские женщины находились примерно в том же положении, что и европейские дворянки. Пересмотренные в конце XVIII в. правила наследования оказались подлинным шагом вперед для русских дворянок, и все же неравенство женщин с мужчинами в наследственном праве вызывало негодование реформаторов до конца императорского периода
[52]. Обратив внимание на существенные пробелы и неясности в области женского наследования, русские законодатели XVIII в. способствовали укреплению позиций дворянок в имущественном праве. Суды защищали женщин от жадных родственников и не позволяли злоупотреблять властью в патриархальной семье. Так, они отказывали мужчинам в праве лишать наследства своих жен, сестер и дочерей без серьезных причин
[53], как случилось с Екатериной Подлуцкой, чей отец оставил все земли, как родовые, так и благоприобретенные, сыновьям. Сенаторы постановили, что отец Подлуцкой действовал в рамках своих прав, завещав купленные владения сыновьям, но велели братьям уступить сестре ее долю вотчинных земель
. Такие женщины, как Подлуцкая, без колебаний защищали свои экономические интересы, хотя закон позволял им не так уж много.
