Собственность женщин и незащищенность имущества
При попытке разобраться, насколько восприимчивым оказалось русское дворянство к расширению женских имущественных прав, возникает не меньше вопросов, чем ответов. Почему в столь патриархальном обществе, как Россия XVIII в., дворяне с готовностью предоставили женщине возможность расставаться со своим приданым без мужского разрешения? Институт обособленного владения и без того уже предоставлял женщинам достаточную защиту имущества, которое они приносили с собой, выходя замуж, и охранял интересы родных семей вступавших в брак дворянок. Но, расширив их права на отчуждение собственности, государство вышло за рамки защиты родовых интересов и признало индивидуальные имущественные права женщин. И поступив так, российские законодатели далеко опередили своих коллег в Западной Европе.
Для начала поучительно было бы сравнить такое положение дел в России с эволюцией правового статуса женщин в англо-американском мире. Специалисты по истории собственности замужних женщин в Англии и в Соединенных Штатах утверждают, что принцип раздельного имущества супругов сложился в результате перехода от экономики, в которой центральную роль играла земельная собственность, к системе, основанной на ценных бумагах, облигациях и других формах личной собственности
. Они отмечают также, что с возникновением раздельных состояний супругов семья получила способ избежать разорения в том случае, когда муж объявлял о банкротстве. Если российские специалисты по истории права никогда не искали причин появления необычных имущественных прав у российских дворянок в финансовых интересах дворянства, то Август фон Гакстгаузен в своем описании поездки в Россию привел именно такое объяснение. По поводу количества недвижимости, сосредоточенного в руках женщин, он писал:
Все развитие общественной жизни вело к этому. Нигде имущество не переходит так часто из рук в руки, как в России. На государственной службе, в коммерции, в промышленности, в предпринимательстве быстро составляют крупные состояния, но так же быстро их теряют… Неудачные деловые предприятия (а русский человек в глубине души — игрок) губят и купца, и фабриканта. В таких случаях семьи разоряются дотла. Это происходит сплошь и рядом, и с самого начала муж должен предвидеть такую возможность и обеспечить семью денежными накоплениями. Он записывает часть имущества, а именно дом и землю, на имя жены; поначалу это, скорее, pro forma, но со временем становится юридически обязательной мерой. Таким образом, движимое имущество является собственностью мужа, в то время как жена владеет недвижимостью. Последняя сохраняется в целости даже после того, как муж пускает на ветер свое состояние
.
Гакстгаузен мог отнести это рассуждение с таким же успехом и к дворянству, так как в XVIII в. дворяне весьма широко использовали преимущества раздельного владения имуществом, чтобы спастись от кредиторов. Но в качестве объяснения того, как оформился женский контроль над собственностью, наблюдение Гакстгаузена не годится. В указе 1753 г. нет статьи, в которой ясно говорилось бы, что женщины освобождаются от ответственности за долги мужей. В сущности, вопрос об ответственности женщин за финансовые злоупотребления мужей на протяжении всего XVIII в. составлял туманную область в имущественном праве. В XVII в. вдова, согласно Соборному уложению, отвечала за долги своего мужа, если наследовала какую-либо часть его имения; позднейшими указами было уточнено, что претензии кредиторов мужа не могут касаться приданого имущества вдовы
.
[72]
Вопрос об ответственности женщин за мужское расточительство оставался спорным и в XVIII в. Тем не менее правило, гласившее, что жены должников не должны приносить в жертву свое приданое, соблюдалось почти всегда
[73] и надолго опередило указ 1753 г. о распоряжении замужними женщинами своим имуществом. Таким образом, Гакстгаузен не только упустил из виду тот факт, что принцип разделения собственности супругов в русском праве предшествовал установлению активного женского контроля над имуществом, но и не понял, что интересы дворянства (и купечества) вполне могли быть удовлетворены и без предоставления женщинам права отчуждать имущество. Опыт женщин в Англии и Америке показывает, что раздельное владение имуществом не обязательно сопровождалось прерогативой женщин отчуждать собственность. Чаще всего опекуны — родственники-мужчины или даже мужья — контролировали имущество, как считалось, ради блага самих женщин
.
Подвергая критическому разбору причины появления раздельной собственности супругов в Англии начала Нового времени, одна исследовательница утверждает, что в XVI—XVII вв. семьи стали заботиться о защите собственности своих дочерей именно потому, что «личное имущество, в противоположность недвижимости, становилось все более важной частью состояния дочерей». Уже существовал ряд способов не допускать мужей до распоряжения недвижимостью жен, однако движимое имущество нельзя было закрепить за женщиной без права отчуждения, и, согласно обычному праву, оно поступало под власть мужа на весь период брака
.
В Вирджинии, где закон о подчиненном статусе замужней женщины отменили только в 1877 г., обособленное имущество супругов до 1810 г. считалось ненормальным явлением. Но между 1821 и 1860 гг., как показала С. Лебсок, здесь же, в городке Питерсбург, около шестисот супружеских пар избрали для себя раздельное владение имуществом. Правда, исследовательница не считает, что это делалось ради поощрения женской самостоятельности. По ее мнению, «рост числа обособленных состояний являлся серьезным успехом для женщин среднего и высшего классов, но начался он вынужденно, как реакция на множество банкротств среди мужчин». Лишь четверть изученных автором брачных соглашений позволяла женщинам продавать свою собственность и менее пятой части — распоряжаться имуществом в завещании
.
