Таблица 4.12.
Процентное соотношение имений, проданных дворянками и дворянами (1715—1860 гг.)
[125]
С середины XVIII в. собственников — представителей всех сословий можно было обнаружить в оживленной сфере торговли городским имуществом. Дворянки также проявляли активность в этой области экономики, выступая покупательницами и продавщицами в более 40% сделок, зарегистрированных в Москве (см. табл. 4.13). Стоимость городской собственности была далеко не пустячной, составляя важную часть богатства дворян: каменные дома с садами и прилегающими постройками, земельные участки и доходная недвижимость ценой переходили за тысячи рублей
[126]. Дворянки, по примеру Елизаветы Тутолминой, извлекали устойчивый доход, сдавая в аренду квартиры в Петербурге
. Княгиня Дашкова рассказывала в своих мемуарах, как она всячески медлила с тратами на покупку дома в Петербурге и месяцами жила в своем загородном имении или на съемных квартирах. Когда Екатерина II спросила ее, почему она не купит собственный дом, Дашкова ответила: «Покупка дома так же серьезна, как выбор мужа, и тут нужно не один раз подумать!»
Купчихи отставали от женщин благородного происхождения по части сделок с городской недвижимостью. В приведенной небольшой выборке видно, что до середины XIX столетия поведение купчих напоминало образ действий дворянок в начале XVIII в. (см. табл. 4.14). Среди тех московских купцов, кто вкладывал средства в недвижимость, женщины, действовавшие сами по себе, составляли 13% в 1750—1755 гг. и 23% в 1775—1780 гг. Одна купеческая вдова участвовала в самой дорогой сделке 1778 г.: она купила одну десятую долю завода за 30 тыс. рублей
. Но такие примеры были редки, и лишь накануне отмены крепостного права участие купеческих женщин в рынке сравнялось с долей дворянок. При этом, становясь все активнее, купчихи явно предпочитали продавать имущество, а не приобретать. Так, в 1855—1860 гг. на долю женщин пришлось 47% продаж городской недвижимости среди московского купечества и всего 30% зафиксированных покупок
[127].
Скромная роль, которую купчихи играли как вкладчицы средств в городскую недвижимость, говорит о серьезных расхождениях в культуре собственности между дворянством и купечеством. Хотя современники в один голос твердили об ужасной участи женщин в купеческих семьях
, разница в отношении к собственности дворянок и купчих никак не связана с угнетением последних ретроградами-женоненавистниками. Активность купчих в торговле и инвестировании в недвижимость явно сдерживалась целым рядом неясностей в законе. Несомненно, купеческие женщины с опозданием вышли на рынок недвижимости потому (хотя бы отчасти), что распространение на купечество закона о раздельной собственности супругов задержалось. В указе 1753 г., разрешившем замужним дворянкам распоряжаться своим имуществом без разрешения мужей, говорилось о «женских персонах», без пояснений, относится ли это правило к женщинам недворянских сословий. Мало того, лишь в 1800 г. Устав о банкротах прямо запретил кредиторам требовать в возмещение долга имущество жен разорившихся купцов или других предпринимателей
. Дворянки же пользовались таким иммунитетом еще с конца XVII в.
Таблица 4.13.
Продажа и покупка дворянками городской недвижимости в Москве (1715-1860 гг.)
[128]
Таблица 4.14.
Продажа и покупка купчихами городской недвижимости в Москве (1715-1860 гг.)
[129]
Были в законе и другие изъяны, которые ограничивали экономическую свободу женщин из купечества. В частности, если незамужние купчихи пользовались правом приписываться к гильдиям, то замужние, желавшие самостоятельно заниматься торговлей, сталкивались с серьезными препятствиями, как показывает следующая история. В 1853 г. Епистимия Коненкова испросила разрешения приписаться ко второй гильдии купечества отдельно от своего мужа, и Харьковская казенная палата удовлетворила ее просьбу. Но когда это решение поступило в Министерство финансов в Петербург, там распорядились, чтобы Казенная палата обязала Коненкову прекратить торговлю от своего имени, ибо согласно Торговому уставу она не имела права зарегистрироваться в гильдии независимо от супруга. Коненкова подала другое прошение, в котором писала, что ее просьба основана на четком понимании закона, который даровал членство в купеческом сословии женщинам, выходившим замуж за купцов. Далее она оправдывала свое намерение самостоятельно заняться торговлей тем, что унаследовала свой капитал от родителей и имела полное право распоряжаться этим имуществом. Кроме того, Коненкова постаралась успокоить всякие подозрения со стороны судей, заявив, что просьба ее вызвана не раздорами с мужем, а практическими соображениями: ее собственность размещалась в Харькове, а муж вел торговлю в Бердянске и потому физически не мог управлять делами жены, как своими.
