Но, сидя в своем кабинете, вдали от кошмарных преступлений, приказы о которых он отдавал, Гиммлер был одержим навязчивыми идеями. Он верил, что где-то в мире существуют подземелья, в которых какие-то народы, избежавшие многих природных бедствий, хранят великие тайны Вселенной. Его голова была занята мыслями о Туле и Агарте. Он даже отправил экспедицию в Тибет, дабы постараться отыскать то, что спрятано в некоторых отдаленных монастырях или, по меньшей мере, в их подвалах. Но особенно неотступно его преследовали мысли о Граале. Он сам отправился в Испанию, в Монсеррат, пытаясь найти якобы хранящийся там знаменитый Грааль. Затем с помощью беззаветно преданного ему таинственного археолога — оккультиста К. Вайстора, которого он ввел в Аненербе, Гиммлер дал одному из офицеров СС, Отто Рану, поручение отправиться в Прованс и разузнать о возможном нахождении Грааля в окрестностях Монсегюра.
Был ли сам Генрих Гиммлер членом Туле? У нас нет никаких тому доказательств, но это более чем вероятно. Скорее всего, он действительно состоял в одном или нескольких тайных обществах. Во всяком случае, он строил из себя «Неизвестного владыку», повелителя мира, находящегося в тени Адольфа Гитлера. Тем не менее он отнюдь не был сумасшедшим. Наоборот, даже если его умозаключения казались безумными, сам он отличался здравомыслием и претворял в жизнь ту идеологию, в которую твердо верил. Можно быть уверенным: ему было известно очень многое. Однако он так хранил тайну, что теперь невозможно узнать, что же именно он знал. Тайна Гиммлера, несомненно, куда более важна, чем тайна Гитлера. Между тем мы никогда не проникнем в сокровенные мысли, занимавшие этого образцового чиновника, всегда улыбавшегося, остроумно шутившего, но способного не колеблясь уничтожить миллионы людей ради одной только идеологии.
Весной 1945 года во время полного крушения Третьего рейха, чувствуя, что Гитлер проиграл сражение, Гиммлер предал фюрера и начал переговоры об окончании войны со шведским графом Бернадоттом. Однако, как утверждают некоторые свидетели, его цель заключалась в том, чтобы стать преемником Гитлера и возглавить новую Германию, возможно опираясь на уцелевшие силы СС. Конечно, Гиммлер знал, что его признают ответственным за все преступления, совершенные нацистами, но все равно уверенно и без тени стыда планировал вступить в переговоры с американцами. Вне всякого сомнения, он знал, что может кое-что предложить им взамен. Известно, что, схваченный англичанами, он, осознав, что дело проиграно, покончил жизнь самоубийством, приняв цианистый калий. Это официальная версия. Однако в связи с этой загадочной смертью возникают некоторые вопросы. Если бы он предстал перед Нюрнбергским трибуналом, то неизбежно был бы приговорен к повешению. Но до этого ему пришлось бы заговорить. Как и Рудольфу Гессу, ему было известно слишком многое. Было бы лучше, если бы он тотчас же замолчал и унес свои тайны в могилу.
4. НОВЫЕ ПОИСКИ ГРААЛЯ
Рейхсфюрер Гиммлер был не единственным, кто интересовался Граалем. Идеолог Альфред Розенберг тоже был воспитан на «Парцифале» и «Титуреле». В 1930 году он познакомился с молодым и блестящим интеллектуалом — состоящим в СС — по имени Отто Ран, специализирующимся на исследованиях романских текстов. Отто Рану было двадцать шесть лет. Он бегло говорил на французском и окситанском (провансальском) языках. К тому же он был спелеологом и прошел прекрасную спортивную подготовку. И самое главное — он необычайно увлекался историей и учением катаров. Сначала его знакомство с Розенбергом не выходило за рамки простой дружбы, но постепенно Розенберг стал понимать, что с помощью этого эрудированного и решительного молодого человека можно внести новые элементы в нацистскую идеологию.
Он сводит его с Отто Аббецем, уполномоченным по французско-немецким отношениям, затем с Генрихом Гиммлером и оккультистом Вайстором, который священнодействует в более или менее тайных рамках Аненербе. Вскоре решение было принято: Отто Рана отправили на юг Франции, чтобы проверить, действительно ли замок Монсегюр — это Монсальваж, известный по легендам о короле Артуре, переработанным баварцем Вольфрамом фон Эшенбахом. Надо сказать, что поставленная задача была сложной, поскольку основывалась на полном незнании различных вариантов легенды о Граале. Монсегюр переводится как «надежная гора», а Монсальваж — как «дикая гора», то есть покрытая лесом. На скалистом Монсегюре лес не рос, в отличие от баварской горы Вилденберг. К тому же в других вариантах легенды у замка Грааля либо нет названия, либо он называется Корбеник, или же его нейтрально именуют «Волшебным замком» или «Замком Чудес». Название Монсальваж появляется только в немецком варианте Вольфрама фон Эшенбаха (и, разумеется, в его сценической постановке — «Парсифале» Вагнера), и было бы глупо опираться на это упоминание в поисках реального места, где, как считали, спрятан таинственный «сосуд», не говоря о том, что Кретьен де Труа, первый, кто поведал о Граале, так и ничего не сообщил о его содержимом.
Наконец, систематическое исследование различных версий легенды о Граале в сочетании с тем, что нам известно об учении катаров, неопровержимо доказывает: в текстах, посвященных поискам Грааля, нет ничего, что могло бы связывать их с катарами. Да и сами катары ни разу не упоминали о священном предмете, называемом Граалем, хотя это название, как мы уже видели, происходит от провансальского слова, означающего «сосуд». Можно смело утверждать, что теория, согласно которой катары Монсегюра были хранителями Грааля, — это чистой воды выдумка, являющаяся плодом воображения нескольких экзальтированных людей, а также незнания основных текстов
[61].
Тем не менее нужно признать, что в окрестностях Монсегюра бытует легенда о том, что Граалем завладели катары. Однако эта легенда не такая старая: она датируется самым началом XX века и проистекает из домыслов некоторых провансальских интеллектуалов, утверждавших, будто катарская идеология всегда существовала в этих краях, где возникали самые разнообразные «ереси» — явное свидетельство отказа провансальцев смириться с отлучениями Римской церкви и вторжением северофранцузских сеньоров. Так в 1900 году возникли различные группы, которым, как они полагали, удалось найти следы учения катаров в некоторых народных сказках и некоторых обычаях, принятых в тех местах. Таким образом, на свет появился «неокатаризм», самыми выдающимися представителями которого были Деода Роше и блестящий поэт Морис Магр.
Конечно, в «неокатаризме» не было ничего народного. Это был плод размышлений более или менее националистски настроенных интеллектуалов, впитавших в себя провансальскую культуру. То же самое произошло и в Бретани, где лес Пемпон превратился в волшебный лес Броселианд, любимое место подвигов рыцарей Круглого стола: речь шла о перенесении легенд, возникших в Британии, на армориканскую почву, ставшее возможным в XI веке благодаря стараниям клириков, состоявших на службе у местных сеньоров, а затем и у династии Плантагенетов
[62]. Позднее аналогичный феномен проявится в том уголке Окситании, который представляет собой высокогорная долина Арьеж и ее окрестности, особенно яркий характер он приобретет благодаря туристическим агентствам в период между двумя мировыми войнами. Именно тогда самым рьяным защитником теории, согласно которой Грааль действительно находился где-то в тех краях, стал некий Антонин Гадаль, председатель объединения по обслуживанию туристов Юссале-Бен, утверждавший, что его фамилия Гадаль — это искаженное имя Галаад, по цистерцианской версии — имя того, кто обнаружил Грааль. Конечно, не стоит относиться к его заявлениям серьезно, но если предание пускает корни в каком-либо крае, то при соответствующем уходе может дать пышные всходы.
