Менгир не устанавливали без подготовки почвы. Сначала надо было выкопать яму. Потом менгир, приподнятый и направленный с помощью соответствующего приспособления, опрокидывали в эту яму. Известно, что на острове Пасхи такой эксперимент был проведен для колоссальных статуй и не вызвал больших трудностей: двенадцать человек за восемнадцать дней установили на место двадцатипятитонную статую при помощи рычагов и небольших камней, служивших клиньями. В этом нет ничего исключительного — достаточно обладать упорством. По-видимому, у людей мегалитов оно было, потому что работали они на века.
Другим решением могла быть насыпь, служившая аппарелью для сбрасывания менгира в яму. Она должна была иметь довольно значительную длину, чтобы угол наклона был как можно меньше. Когда менгир окончательно заклинивался камнями, подножие уплотняли щебнем и землей, насыпь разрушали, а бревна, вероятно, использовали повторно.
Технология, использовавшаяся при строительстве дольменов, была, должно быть, почти такой же, с той разницей, что возводить насыпи приходилось обязательно ради установки плит — порой огромных, — служивших покрытием. Для постройки дольменов с нависающим сводом надо было выбрать наиболее подходящие камни, при необходимости обтесать их и сложить в кладку. В конечном счете это была всего лишь детская мозаика, которую мог сложить вручную один человек. Когда же дольмен был возведен, начиналась операция покрытия его искусственным холмом из камней, щебня и земли. Но и здесь, вопреки тому, что думали в прошлом веке, камни не бросали как попало: все могильные холмы сложены тщательно, по заранее продуманному архитектурному плану.
Во время раскопок у подножия менгиров, проводившихся очень аккуратно, опасных, потому что глыба могла рухнуть (кстати, так много менгиров теперь лежит именно в результате диких раскопок), обнаружили, что перед установкой глыбы делали ритуальные приношения, из чего можно заключить, что существовала церемония закладки. Эти открытия позволили выдвинуть гипотезу, что некогда в момент возведения менгиров могли в ритуальных целях использовать маленькие деревянные постройки или даже столбики. Чтобы стать реальностью, такая возможность должна быть подтверждена систематическими — и непростыми — раскопками в ближайших окрестностях менгиров.
Перед дольменами под могильными холмами тоже обнаружили ритуальные приношения, а также конструкции, показывающие, что на входе в мегалит располагались деревянные пристройки, над которыми никогда не было курганов. Точно неизвестно, какой могла быть природа этих пристроек, равно как и их назначение. Полагают только, что это могли быть морги, куда укладывали тела покойников перед церемонией похорон, или же культовые строения, поскольку дольмены в основном запирались после каждого нового погребения.
Во всяком случае, для возведения как дольменов, так и менгиров необходимо участие достаточно большого числа людей, которые осуществляли огромный коллективный труд. Конечно, не надо забывать, что большие могильные холмы возводились не за несколько дней — в течение веков их часто перестраивали, что требовало дополнительного времени, но это ничуть не снимает вопроса о рабочей силе, необходимой для работ, которые можно назвать циклопическими.
Если предположить, что эта тяжелая работа делалась без перерывов, единовременно, можно выдвинуть гипотезу, что на каждого работника, выполнявшего только указанную задачу, должен был приходиться еще один, трудившийся, чтобы его прокормить. Это позволяет оценить минимальное время, которое потребовалось бы сообществу для возведения памятника малых или средних размеров, например, который считают построенным почти единым духом. Обратившись к результатам экспериментов, проведенных на юге Великобритании, численность работников, которых возможно мобилизовать на три месяца в год в общине численностью от пятисот до двух тысяч человек, можно оценить не более чем в двадцать процентов. Для строительства первичного каирна в Барненезе, как полагают, понадобилось 150–200 тысяч рабочих часов при работе двухсот-трехсот человек по десять часов в день.
О моральных и материальных условиях, в которых производились эти коллективные работы, конечно, ничего не известно.
Вероятно, местные вожди, малые или большие, добивались участия населения всеми средствами, включая принуждение, но в этой сфере возможны любые гипотезы, в том числе и предположение о религиозном рвении, как при строительстве средневековых соборов.
Можно упомянуть теорию К. Мендельсона, считающего, что при строительстве как египетских, так и мексиканских пирамид важны были не сами по себе памятники, а факт их возведения. То есть экономической и политической целью этих крупных начинаний было создание очень централизованного общества. Могло ли так быть и у мегалитических народов? Опять-таки мы упираемся в полное отсутствие сведений. Но трудно недооценить (переоценить?) мистическую мотивацию, подвигнувшую эти народы на совершение столь циклопических трудов.
Это подводит нас к постановке вопроса плотности населения. Во времена мезолита его численность в районе Карнака оценивается очень небольшими цифрами — всего в несколько тысяч человек. К началу неолита она могла постепенно вырасти и достичь плотности один житель на квадратный километр, что дало бы для всей Бретани численность от 25 до 50 тысяч, а к концу неолита, то есть к эпохе строительства мегалитов, плотность могла составлять два человека на квадратный километр, иначе говоря, в Бретани жило от 50 до 100 тысяч населения. Плотность в большой мере зависит от конкретного места. Конечно, такие зоны, как побережье Морбиана, должны были заселиться гораздо плотнее, чем внутренние области с огромными, почти непроходимыми лесами. Впрочем, люди, должно быть, жили небольшими общинами в несколько десятков человек, конечно, объединенными с более или менее близкими соседями в более крупные сообщества, периодически собиравшиеся по политическим причинам или по случаю религиозных праздников. Вероятно, солнцестояния давали особый повод для больших собраний, прежде всего в Карнаке, который по исключительной протяженности аллей менгиров является крупнейшим из известных храмов на открытом воздухе.
Распределение населения зависело от источников воды и условий для охоты или рыболовства. Отнюдь не пренебрежимо малое влияние на плотность населения должно было оказывать и земледелие, только недавно возникшее. Ведь для возделывания бесплодной земли безусловно требовались руки: Бретань — край кислых почв, и рассчитывать на получение реального дохода от земледелия можно, лишь основательно удобрив землю. Так вот, похоже, единственным доступным удобрением очень долго были морские водоросли. Из этого можно заключить, что обработанные земли находились на побережье, и это подтверждается тем фактом, что остатки жилищ гораздо чаще находят в этих районах, чем во внутренних.
Судя по новейшим исследованиям, урожайность в земледельческих областях была неплохой. Орудием пахаря служил топор, который в то же время использовался и для корчевки, и для жатвы. Для работы по мягкой древесине полированные каменные топоры почти столь же эффективны, как металлические. Выжигание достаточно расчищенного участка надо было держать под контролем и проводить не спеша, чтобы уничтожить корни сорняков. После посева почву следовало обработать скребком или палкой, даже мотыгой. Но надо было практиковать смену полей (culture intermittente), чтобы дать земле время восстановиться, потому что после выжигания она дает удовлетворительный урожай только раз или два. На человека требовалось один-два гектара земли, как обрабатываемой, так и находящейся под паром.
