Канарис уже много лет ведет переговоры с западными политиками, всеми силами пытаясь воспрепятствовать тому, чтобы империя СС распространила свои щупальца на Великобританию. Однако сейчас судьба Соединенного королевства висит на волоске, на тончайшем волоске…
Помогли Канарис Черчиллю?
«Энигма» способна составлять (мы уже об этом говорили) почти бесконечное множество кодов, просто меняя систему ключей. Службы связи во всех трех родах немецких вооруженных сил — на флоте, в сухопутных войсках и авиации — располагают этими машинами, которые имеются и в личном распоряжении Гитлера, Кейтеля, Гиммлера, Гейдриха и Геринга. Постепенно машины распространяются по всем инстанциям. Ими снабжают, например, подводные лодки (а не только штаб ВМФ). Если даже подлодка сдастся врагу или сядет на мель, противник не сможет воспользоваться находящейся на ее борту «Энигмой», не зная, как действует вся система. Только абвер владеет «ключом ключей». Канарис, в отличие от Гитлера, полагает, что в секреты «Энигмы» все-таки можно проникнуть, если изобрести другую машину, способную одновременно имитировать или интерпретировать действия каждого из тысяч экземпляров «Энигмы», имеющихся в рейхе. Такая машина должна будет просчитывать непрерывные изменения ключей, для чего ей придется с огромной скоростью проделывать бессчетное количество математических операций, — задача, недоступная даже для лучших математических умов. Канарис знает, что в Англии разрабатывается концепция так называемой «универсальной машины Тьюринга»,
[174] однако он убежден, что современная технология не позволит осуществить быстрый переход от теории к практике. Правда, перед войной кое-кто из немецких инженеров бежал и потом устроился работать во Второе бюро (к полковнику Риве) или к англичанам…
Летом 1939 года в замке Виньоль, во Франции, собрались ученые разных национальностей. Они должны были решить, как защитить от «Энигмы» ее только что родившуюся сестру-двойняшку, «Ультра» (названную так в честь кода Нельсона, который адмирал использовал в битве при Трафальгаре). Затем этот цвет интеллигенции переместился в Англию и там, в Лондоне, главным образом в научном центре Блечли Парк, принялся за работу, чтобы окончательно разгадать тайну «Энигмы». Знал ли Черчилль, что может рассчитывать на помощь Канариса, и если знал, то как он оценивал возможную эффективность этой помощи? Видимо, он предпочел не рисковать, не раскрывать свои карты Канарису — чтобы немецкие специалисты до самого конца не догадывались об успехах его (Черчилля) дешифровальщиков. Созданная англичанами «Ультра» на протяжении всей войны оставалась «великой немой». Немногие посвященные называли ее «бомбой», но и они не знали о ней всей правды. «Бомба» неустанно искала все возможные комбинации знаков. Вначале ей удавалось прочитать — и то скорее случайно, нежели в результате точных расчетов, — лишь отдельные сообщения. Однако она постоянно совершенствовалась, она не была изобретением сумасшедшего! В начале войны ее полезность для британской разведки оставалась весьма относительной. Однако факты расшифровки некоторых инструкций, которые Геринг посылал по радио своим пилотам, пробуждали у англичан фантастические надежды. Тем временем Мензис, который работал над этой проблемой с самого начала, стал шефом МИ-6. Мензис был военным и отличался особенным упорством. Черчилль назначил его на эту должность вопреки желанию многих сотрудников отдела. Черчилль предчувствовал, что эксперименты с машиной вскоре принесут интересные результаты и что она сослужит для союзников хорошую службу, если только немцы ни о чем не догадаются. Обо всех подробностях использования «Ультра» докладывали только «лорду Вильсону» (Черчиллю). В конце концов сотрудники МИ-6 научились, с помощью «Ультра», расшифровывать все сообщения Люфтваффе — этот главный козырь Черчилль получил как раз в тот момент, когда в сентябре 1941 года началась «битва за Англию».
«День орла»
Если Англия не сумела воспрепятствовать действиям германских войск на пространстве от Северного моря до Пиренеев, то объясняется это тем, что главные системы немецких кодов тогда еще не были расшифрованы. Но зато сотрудники МИ-6 уже овладели тайным языком Геринга и его авиаторов. Прочитав миллионы сообщений противника, англичане во всем объеме представляли себе силу, которая им угрожала, из-за которой они несли огромные потери вплоть до конца октября 1940 года. Геринг, следуя своей логике и полагая, что все еще полностью контролирует воздушное пространство, теперь собирался «очистить» английское небо массированными атаками авиации, чтобы таким образом подготовить высадку немецкого десанта. Однако Черчилль, который наделил Мензиса и сотрудников отдела МИ-6 сказочными полномочиями (включая право непосредственно обращаться в любое время к нему самому и к королю), к тому моменту, когда британские ВВС, истощив свои силы, были на грани поражения, уже знал о планах Люфтваффе все. Поэтому он мог сконцентрировать английские самолеты именно в том месте, куда противник намеревался нанести свой удар, и обеспечить таким образом численный перевес своих боевых машин. Расшифровав 10 тысяч немецких сообщений, «Ультра» помогла изменить соотношение сил. «Битва за Англию», от которой, согласно Черчиллю, зависел исход Второй мировой войны, будет выиграна благодаря Мензису. Черчилль оставляет свою резиденцию и едет в Аксбридж, на окраину столицы, в штаб противовоздушной обороны. Он знает, что состояние моря, фаза луны благоприятствуют тому, чтобы немецкий десант высадился на английский берег именно сейчас, до начала осенних ветров. Его сотрудники с помощью «Ультра» определяют, что скорее всего сроком вторжения — «Днем орла» — станет 13 августа 1940 года. Радары и зенитные установки срочно приводятся в состояние боевой готовности, последние английские истребители поднимаются в воздух, бомбардировщики обрушивают свой груз на порты, где должна происходить погрузка на суда немецкого десанта. Вторжение не состоится, но спустя месяц немцы подготовят воздушный блиц-удар. Против Лондона, главной цели Геринга, будут брошены тысяча бомбардировщиков и 700 истребителей. 15 сентября 1940 года, около часу ночи, небо над юго-восточной частью Англии озарится вспышками взрывов. Двадцать пять эскадрилий «Спитфайров» и «Харрикейнов» будут вести неравный бой с превосходящими их во много раз силами противника. Сгорят собор Святого Павла и целые кварталы столицы. Тысячи санитаров и работников пожарных команд будут носиться по городу. А на другом берегу Ла-Манша, на мысе Гри-Нез, Геринг, одетый в белую форму с золотыми эполетами, наблюдая в бинокль, как его самолеты бороздят ночное небо, подумает: «Что-то идет не так».
Ночные налеты
Перехваченные англичанами немецкие донесения свидетельствуют о том, что командование Люфтваффе, осознав, что в дневное время потери бывают слишком велики, собирается переменить тактику и отныне совершать в основном ночные массированные рейды, каждый раз полностью уничтожая тот или иной населенный пункт — под предлогом законного возмездия за первые, еще «слепые» бомбардировки Берлина. Англичане знают, что в качестве ближайшего объекта нападения выбран Ковентри. Они могли бы сконцентрировать вокруг этого города зенитные прожекторы и имеющиеся в наличии 410 зенитных пушек, организовать в этом секторе ночную охоту на немецкие самолеты. Но это означало бы поставить под удар свою «Ультра». А Гитлер и так уже упрекал Геринга за то, что тот «злоупотребляет зашифрованными сообщениями и никогда не обновляет коды». Для чего фюрер давал инструкции этому «армейскому Лорензаччо» (Шмидт)? «Ультра» исправно информирует англичан о разногласиях между Гитлером и Герингом, но не позволяет сделать никаких выводов о взаимоотношениях фюрера и Канариса. Хочет ли Канарис проверить, как англичане отреагируют на его предупреждения? Он посылает в Англию одного шпиона за другим (их захватывают и убивают, едва они, выпрыгнув из самолета с парашютом, достигают земли), но никак не может вступить в контакт со своими «безответственными» партнерами. И не понимает, что происходит, потому что не подозревает о существовании Мензиса, обладателя пластинки из слоновой кости,
[175] «которая позволяет ему, Мензису, делать все что угодно, даже входить ночью в комнату короля» (по свидетельству самого Уинстона Черчилля). В Берлине, в своей гостиной, украшенной портретом греческого генерала,
[176] который якобы был его дедом, Канарис чувствует себя вполне уверенно — очевидно, помимо прочих причин, и потому, что имеет особые, «резервные» ключи для собственных конфиденциальных сообщений. В данный момент он ждет, что будет дальше, и воспримет то обстоятельство, что Черчилль потерял Ковентри,
[177] как некий достойный внимания знак. Английский премьер-министр попытается уничтожить некоторые аэродромы Люфтваффе, но не примет никаких мер, чтобы защитить гражданское население Ковентри, даже не пришлет особых распоряжений тамошнему медицинскому персоналу и пожарным, бросит на произвол судьбы стариков и детей — об этом потом расскажет капитан Хектор, начальник гражданской обороны города. Сделать что-либо подобное значило бы дать понять немцам, что англичане заранее узнали о готовящемся налете. А в тот момент важнейшая задача состояла в том, чтобы противник и дальше оставался в заблуждении. Сэр Уинстон и его соратники думали о будущем. Они умели хранить свои секреты. И, проводя ту или иную операцию, просчитывали ходы далеко вперед. В итоге английский город, насчитывавший 250 тысяч жителей и занимавший площадь 48 квадратных километров, был сметен с лица земли — как и его собор, очень красивый, построенный в 1403 году, как и бенедиктинский монастырь, основание которого легенда приписывала леди Годиве. Этот несравненный город, который славился своей средневековой архитектурой, одновременно являлся одним из важнейших английских арсеналов. Сам Геринг, который подверг Ковентри бомбардировке, чтобы отомстить англичанам за воздушную операцию против Баварии (под кодовым названием «Лунная соната»), имевшую место 8 ноября 1940 года, считал этот город сокровищницей искусства и с радостью завладел бы его шедеврами. Черчилль же в ночь с 14 на 15 ноября 1940 года сознательно допустил, чтобы Люфтваффе сбросило на Ковентри 150 тысяч зажигательных и 1400 обычных бомб. Этот ужасный рейд длился десять часов, и английские зенитки сбили за все время налета только один немецкий бомбардировщик. По подсчетам немецкого летчика-аса А. Галланда и английского историка Энтони Кейв Брауна,
[178] пострадавших — убитых, раненых и погибших в огне — было более тысячи.
