Именно центральная фигура соизмерима по своему масштабу с фигурой Архистратига Михаила. Она является не только геометрическим, но и смысловым центром композиции. Сплотились вокруг его фигуры воины-копейщики, оглянулся и вопросительно смотрит на него воин-знаменосец, скачущий перед войском, даже сам Архистратиг Михаил повернулся к царю и словно призывает его смелее двигаться вперед.
Без сомнения, образ царя идеализирован, в нем присутствуют черты его предков и предтечей в служении Церкви Христовой, в том числе и черты св. царя Константина, и святого равноапостольного кн. Владимира, и Владимира Мономаха. Это сходство органично вытекает из идеи, согласно которой «православный государь был призван внести в тьму и хаос языческой казанской земли священный миропорядок». Так же, как несли его царь Константин — в Римскую империю, св. кн. Владимир — в языческую Русь. То идеальное, что сопутствует такому служению, наложило свой отпечаток на изображение всех святых правителей.
Если же говорить о Владимире Мономахе, то он был не просветителем язычников, а защитником православной веры. Поэтому, почитая его вслед за средневековой русской традицией как благоверного князя, все-таки следует указать, что изображение кн. Владимира с крестом могло бы относиться к св. равноапостольному кн. Владимиру I, а не к Владимиру Мономаху.
Что касается конкретных деталей изображения, то «Шапка Мономаха» была символом главы Московского государства, поэтому говорить о том, что ее изображение однозначно указывает на Владимира Мономаха и только на него — едва ли возможно.
Скорее всего, данная «царская шапка» воспринималась в иконографии того времени как атрибут православного Русского государя. Поэтому наличие шапки Мономаха в изображении фигуры царя на иконе «Церковь Воинствующая» нисколько не опровергает предположения о том, что это Иоанн Грозный.
Крест в руке делает еще более вероятным идентификацию данной фигуры как Иоанна IV. То, что крест имеет значение не исповедания веры, а инсигнации царской власти, заменяющей скипетр на вышеописанных изображениях московских князей XIV–XV вв., лишь подтверждает возможность сохранения данной иконописной традиции и при написании этого изображения. К тому же мы знаем, что, отправляясь в Казанский поход, Иоанн приказал утвердить на царском знамени с Нерукотворенным Спасом крест, "иже бе у прародителя… достохвального великого князя Димитрия на Дону". После взятия Казани государь сам водрузил Крест Христов над покоренным городом и, «обойдя по стенам с хоругвями и иконами, посвятил Пресвятой Троице бывшую столицу царства Казанского».
Едва ли современник-иконописец мог пройти мимо такого факта. И нет ничего странного в том, что он (а надо помнить: весьма вероятно и то, что эскиз был составлен рукой самого свт. Макария) отразил этот факт в живописном описании Казанского похода. Нелишне упомянуть здесь и о том, что на иконе XVII века «Святой благоверный царевич Димитрий, угличский и московский чудотворец», сын Иоанна Грозного изображен с точно таким же крестом. Во всяком случае, крест в царских руках еще больше подтверждает версию, что на иконе здесь изображение Иоанна Грозного.
Что же касается буквы «а», единственной сохранившейся от написанного имени, то, следуя логике данного доказательства, можно утверждать, что она относится к имени [Ио] а [нн] а не [Вл] а [димир]. Кстати, и поныне предстоятель Украинской Православной Церкви (МП), Блаженнейший митрополит Владимир, подписывает свои послания на украинском языке так: «Володимир» — без буквы «а».
Еще одна деталь царской одежды обращает на себя внимание — «лорос» — лента, одеваемая поверх далматика и перекинутая через руку царственной фигуры наподобие ораря иподиакона. Такая же лента изображалась и на иконах святых — византийских императоров, например, на иконе свв. Константина и Елены с избранными святыми (вторая половина XVI века, ГРМ). Однако и эта деталь не может однозначно служить в пользу той версии, что данная фигура является изображением св. царя Константина. Иоанн Грозный также воспринимался не только его российскими подданными, но и подданными других православных государств как император. С точки зрения Вселенской Православной Церкви он и был императором единственной на земле православной империи. Таким образом, царь Иоанн имел все права на лорос.
Интересен и тот факт, что на иконах Архангела Михаила не принадлежащих к так называемому разряду икон «воинского» типа, Архангел изображался как служитель Небесного Царя и его одежда также включала такую деталь, как лорос. На такой иконе Архангел обычно держит сферическое зерцало (сферу с инициалами Иисуса Христа, в которой читает повеления Божии) и мерило (высокий посох с круглым навершием) или копие. Но на иконе «Благословенно воинство Небесного Царя» изображение Архангела принадлежит к «воинскому» типу — он вооружен обнаженным мечом и облачен в доспехи. Зато фигура царя несет те атрибуты, которые полагаются Архистратигу: посох-крест и лорос. Если вспомнить, что Иоанн Васильевич составил «Канон Ангелу Грозному воеводе», а самого его прозвали Грозным за Казанский поход, то аналогия напрашивается сама собой. На Казань идет объединенное православное войско. Архистратиг Михаил возглавляет воинство Небесное, а Царь — слуга Божий — воинство земное.
В Византии существовала традиция создавать портреты императора в память о какой-либо его победе. Такие изображения окружали фигурами святых воинов. Так, на миниатюре из Псалтири Василия II император представлен принимающим копье — оружие победы — из рук Михаила Архангела. Рядом с ним — святые воины Георгий, Димитрий, Феодор Стратилат, Феодор Тирон, Прокопий, Меркурий. Сопроводительный текст объясняет, что они «сражались заодно» с царем Василием II как его «други». Если вспомнить, какое значение имела Казанская победа для всего Русского государства, какую роль сыграл в ней царь Иоанн, а также о том, что эта победа стала поводом для написания иконы, то нет ничего странного в возрождении доброй византийской традиции на русской земле.
В связи с возрождением византийских традиций в иконописи стоит вспомнить и еще об одном интересном факте: икона «Благословенно воинство Небесного Царя» была создана во второй половине 50-х гг. XVI века, а в 1551 г. состоялся Стоглавый собор, на котором рассматривались также и вопросы соответствия иконописи канонам. В частности, собор принял решение придерживаться старых канонов иконописи и разрешил изображение на иконах «лиц не святых», что также является продолжением византийской традиции:
«У древнихъ Святыхъ Отецъ предашяхъ, от пресловущихъ живописцевъ греческихъ и русскихъ свидетельствуютъ, и на святыхъ иконахъ воображены и написаны, якоже на Воздвижение честнаго и животворящаго Креста Господня, не токмо цари и Святители, и протчiя народи многая множество всяческихъ чиновъ. Также на Покровъ Пресвятыя Богородицы, егда виде Святый Андрей Богородицу молящуся со всеми Богу за весь мiръ; безчисленное множество народа писано также на происхожденiе честнаго и животворящаго Креста, токмо цари и князи, множество безчисленное народа писана суть на страшномъ Суде, на иконахъ воображаютъ и пишуть не токмо Святыхъ, но и неверныхъ многiя различная лица от всехъ языкъ».
