Во втором томе своего исторического труда Геродот повествует, как он отправился в Египет набираться мудрости у тамошних жрецов и летописцев. Троянская война оказалась им хорошо известной. Более того, они знали тонкие детали событий. Из их рассказов выходило, что все десять лет, пока длилась осада Трои, Елена провела в Египте во дворце фараона, поэтому, взяв город штурмом, греки не нашли там виновницы войны… Такая версия устраивала Геродота — приверженца строгих основ народной морали. Историк заявляет, что в Трое жили разумные люди и они в первый же день осады выдали бы беглянку ахейцам. «Не хмогли же Приам и его родственники быть до такой степени лишены разума, чтобы на себя, своих детей и на весь народ навлечь столь страшную беду только ради того, чтобы Александр имел возможность любить Елену».
Итак, богопротивной Елены в Трое не было. Но кто же там грешил с Парисом? Геродот и это знал. Ведь Троянскую войну воспевал не один Гомер. Существовало множество мифов и народных песен, где утверждалось, что реальная Елена по дороге в Трою случайно попала к фараону Протею, а в Трою переместился ее призрак, которому небеса разрешили грешить без всякой меры и совести. Именно такую версию обыграл потом в драме «Елена» афинский драматург Еврипид. Его Елена-призрак была коварна и зла, а настоящая жила и мучилась совестью на берегах Нила. Фараон, между прочим, хорошо понял, что Елена и Парис совершили нечестивое деяние против Менелая. Париса он отпустил, а вот Елену задержал для передачи законному супругу. И он в конце пьесы таскает-таки изменницу за волосы…
Пытался договорить за Гомера и подправить его и римский поэт Вергилий. В своем варианте хода Троянской войны он утверждал основы народной морали: муж — защитник жены и семейного очага, а главный долг супруги — верность. Только доброта придает смысл человеческому существованию.
Впрочем, сам Гомер хотя и не стал по каким-то причинам мазать черной краской красавицу, увлекшуюся иноземцем, косвенно выразил свое отрицательное к ней отношение, возвысив ее антипод — троянку Андромаху, жену Гектора. В «Илиаде» это самый поэтичный и трогательный образ женщины, любящей, заботливой и действительно прекрасной во всех отношениях. Если Елена лишена прямых авторских оценок и колоритных тонов, то Андромаха наделена ими щедро. Она и внешне обаятельна, и благородна душой, и величава. Гомер изо всех сил старается возвысить ее в глазах слушателей своей поэмы. Читать про Андромаху наслаждение и сейчас, в наш прагматический век. Она — пример и для современных женщин, пример нравоучительный, тонкий и художественно убедительный. Гомеру страстно хотелось, чтобы образ Андромахи запомнился всем. В поэме нет женского образа, равного ей по внутренней красоте. И не случайно в Лувре, Эрмитаже, Третьяковской галерее — везде есть картины, изображающие верную жену Гектора.
Что касается положительного образа мужчины в «Илиаде», то здесь все симпатии поэта на стороне Ахилла. Некоторые гомероведы склонялись к мнению, что «Илиаду» следовало бы переименовать в «Ахиллиаду». Автор любуется благородством и мужеством Ахилла, подробно живописует его характер и поступки. Герой подчас простодушен, в минуты грусти играет на кифаре, но он человек чести, верен данному слову, предан друзьям и непреклонен в соблюдении моральных норм своего народа. Он ненавидит Елену, ищет в пылу битвы Париса, ибо вступает в бой за идеи торжества справедливости, в защиту обиженных друзей.
«Еленофории»
После того как знаменитый Генрих Шлиман с «Илиадой» в руках открыл развалины Трои, современные историки не отказывают себе в удовольствии копнуть лопатой в том или ином месте, описанном в древней песне или легенде. Практически их всегда ждет удача. Достаточно сказать, что в «Илиаде» Гомер упоминает 184 города, давших войско для штурма Трои. Последователи Шлимана раскопали уже 129 греческих городов, оказавшихся именно там, где их разместил слепой певец-аэд. На раскопку остальных пока не хватает ассигнований, но и их найдут. Ведь еще Аристотель ценил Гомера за точность.
Возникает вопрос: а нет ли археологических находок, как-нибудь связанных с именем Елены Прекрасной?
Представьте себе — есть!
Копаясь в материалах догомеровских мифов и легенд, историки натолкнулись на упоминание культа Елены в Спарте. Ведь она была дочерью Зевса и спартанской аристократки. Оказывается, этого было достаточно, чтобы обитатели Пелопоннесского полуострова, невзирая на ее сомнительную нравственность и несносный характер, сделали ее своим сугубо национальным божеством: богиней женской красоты, здоровья маленьких девочек, плодоносящей растительности и лекарственных трав…
Археологи бросились по указаниям легенд искать святилище Елены Спартанской близ города Фераппы. И что же? Открыли! Оно было скромным, но достаточно интересным для науки. Спартанцы почитали свою Елену с XIV века до н.э. На алтарь они приносили цветы, горшки с благовониями, мелкие монетки, а также примитивные фигурки женщин из глины и свинца. Вблизи обнаружен мозаичный пол со сценой пламенной любви Леды и Зевса в образе лебедя.
Найдено и второе святилище в честь Елены. Оно находилось в столице спартанского государства и удивило ученых тем, что виновнице Троянской войны поклонялись юноши — ученики гимнастической школы. Ежегодно они устраивали праздники красоты и силы — «Еленофории». Действительно, неисповедимы изгибы судьбы этой женщины!
Гораздо более ценную информацию дал науке Парис — Александр. У Гомера он не вызывал симпатий, обрисован чванливым, вспыльчивым, несправедливым. Ученым важно было выяснить: кем были троянцы? Некоторые историки были склонны считать, что ответ на этот вопрос никогда не будет найден. Но вот в 1985 году был расшифрован текст на табличках, имевших прямое отношение к Трое и ее положению в древнем мире. Он оказался на лувийском языке, входящем в группу позднехеттских диалектов. Из текста табличек следовало, что в Трое за 500 лет до эпохи Гомера жили лувийцы, но сам город они называли Вилусой. Концы многих малоазиатских загадок стали сходиться. Ведь и сами греки называли Трою то Илусом, то Илионом. От Илуса недалеко и до огласовки Вилуса, а это — чисто хеттское звучание. Следовательно, Троя входила в ареал хеттской цивилизации. Неслучайно, как следует из Гомера, союзниками троянцев в войне с греками были ликийцы — потомки хеттов. В самой Трое, как несколько раз упоминается в «Илиаде», жили и дарданцы. Это этническое наименование засвидетельствовано фараоном Рамзесом II. Он воевал с хеттами и их союзниками дарданцами. Это те самые племена, которые, если следовать мнению Вергилия, во главе с Энеем бежали из спаленной Трои в Италию и основали там множество городов, включая и вечный город Рим. Именно отсюда некоторые историки перебрасывают мостик к происхождению знаменитых этрусков.
Так вот, и Парис имел дарданские корни. Нашлось не так давно в исторических архивах и его настоящее дарданское имя — Алаксандус. Историки вычислили его, расшифровав хеттские документы на глиняных табличках. Некий царевич из Вилусы давал под этим именем вассальную клятву верности хеттским правителям. Было бы слишком смело говорить здесь о полном тождестве легендарного Париса с Алаксандусом, но вот в самом факте существования такого дарданского царевича сомневаться уже нельзя. Более того, на другой хеттской табличке есть эмоциональная и важная для нас оценка Париса — Алаксандуса. Он назван коварным интриганом, не держащим своего слова…
