Дни своего недолгого царствования Иисус не проводил целиком на Храмовой горе. По вечерам он отправлялся на Масличную (Елеонскую) гору, лежавшую примерно в километре к востоку от Иерусалима. В пророчестве Захарии, на которое Иисус особенно полагался, говорилось, что местом чуда будет как раз она. Эта гора имела важное религиозное значение, особенно для Мессии, ибо она была не только местом ожидавшегося чуда, но и местом, где обычно молился царь Давид. Более того, именно здесь пророк Иезекииль видел явление «славы Божией», которого ожидал и Иисус
[87].
Именно в Вифании, маленьком селении на Масличной горе, произошел примечательный эпизод помазания драгоценным елеем. Согласно Евангелиям, какая-то женщина, не названная по имени, помазала голову Иисуса нардом
[88]. Вполне возможно, это замаскированное описание одной из коронационных церемоний, совершенной на Масличной горе. Коронация Иисуса на горе Хермон была неполной, так как священного елея для помазания на царство в распоряжении Иисуса не имелось. Но, став хозяином Храма, Иисус должен был захватить и запасы священного масла и воспользовался этим случаем, чтобы совершить необходимый обряд на горе, где его статус Мессии был бы окончательно подтвержден
[89].
Теперь мы подходим к эпизоду, известному как Тайная вечеря. Из аргументов, изложенных в предыдущей главе, следует, что он имел место не в пасхальное время, а во время праздника Суккот. В Евангелиях Тайная вечеря покрыта густым слоем мифов, служащих трем целям: во-первых, показать, что Иисус предвидел свою смерть на кресте и желал ее; во-вторых, показать, как Иудой Искариотом овладел Сатана и как Иуда решил предать Иисуса; в-третьих, показать, что Иисус учредил обряд причастия с языческой символикой поедания плоти и питья крови бога.
Нет и следа ни одного из особых обрядов пасхального «седера», таких, как маца, поедание пасхального барашка, горьких трав или рассказ об Исходе из Египта. Для Суккот же имеется всего одно правило, касающиеся еды. Это принятие еды в сукке, или куще (откуда само название праздника). И след именно этого обряда в Евангелиях имеется.
Это странное упоминание «верхнего покоя» («горницы»), который Марк называет «накрытым» («устланным», по-гречески «эстроменон»). В Иерусалиме ритуальные кущи, или сукки, часто воздвигались на плоских крышах домов, так что «верхний покой» мог на деле быть суккой (кущей), «накрытой» ветвями деревьев, как и предписано правилами этого праздника.
Что касается такой черты, как освящение («кидуш») вина и хлеба, то она обща для всех еврейских праздников и касается Суккота в той же степени, как и Пасхи. Никакого мистического символизма «плоти» и «крови» в еврейском употреблении хлеба и вина в церемонии кидуша нет. Сначала над вином произносится благословение праздника. Затем, как церемониальное начало праздничной трапезы, вкушается хлеб. Иисус пришел бы в ужас, если бы мог узнать о том языческом толковании, которое было придано позднее обычному кидушу, с какого он начал Тайную вечерю.
Иисус предполагал, что потерпит провал и будет распят. Тайная вечеря была празднованием в кругу его ближайших учеников его явления в качестве царя и близкого свержения власти Рима. Подготовившись несколькими ночами медитации и молитвы на Масличной горе, Иисус пришел к убеждению, что «день Господень» близок, и созвал своих учеников для окончательного закрепления связывающих их уз перед решающим испытанием. Атмосфера должна была быть чрезвычайно напряженной. Они собирались на великое дело, от исхода которого будет зависеть судьба их страны и всего мира. Но особая мучительность и драматизм евангельских рассказов являются плодом позднейших домыслов и мифов, выросших уже задним числом для объяснения провала Иисуса.
Тайная вечеря рассматривалась также как предвкушение великого пира и празднества, которые предстояли в случае успеха Иисуса. Еврейские легенды, пророчившие мессианские времена, содержали много деталей великого пира, который даст Мессия. На этом пиру будет съеден Левиафан и будут присутствовать все великие герои еврейской истории
[90]. Нет сомнения в том, что имел в виду Иисус, произнеся на Тайной вечере слова: «Истинно говорю вам, я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в царстве Божием». Их следующей трапезой должен был стать сам мессианский пир, устроенный в празднование победы над врагом Бога, Римом.
После Тайной вечери Иисус, как обычно, повел учеников на Масличную гору. Но на сей раз дело обстояло не как обычно. Иисус был убежден, что в эту ночь Бог явится во славе и свергнет иноземных захватчиков Святой земли. Поэтому он потребовал, чтобы его ученики опоясались мечами. Были взяты два меча, и тогда Иисус сказал: «довольно». От Мессии и его сторонников потребовалось бы участие в битве, подобно Гидеону и его небольшому отряду, ибо в пророчестве Захарии среди грозных предсказаний вмешательства Бога упомянуто и такое: «И сам Иуда будет воевать в Иерусалиме». Но двух мечей вполне достаточно: чудо будет еще большим, чем в случае с Гидеоном.
Эпизод с мечами из всех евангелистов сохранил один Лука. У него не могло быть никакой причины выдумать его, ибо он противоречит всему духу его рассказа. Единственное возможное объяснение его наличия состоит в том, что эпизод уцелел от первоначального рассказа, и у Луки не хватило духу его выбросить. Евангелисты следовали канве более старого текста. Для того чтобы перекраивать его, придавая ему совершенно новое значение, требовалось известное мужество — и порой оно редакторам изменяло. Так можно объяснить, почему временами из тела нового рассказа выпирает костяк рассказа старого.
Иисус теперь решился на деле проверить свое толкование пророчества Захарии. Попробуем разобраться в этом пророчестве, имевшем для Иисуса такую важность и оказавшемся роковым.
«Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая пред лицом Иерусалима к востоку; и раздвоится гора Елеонская от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, и половина ее — к югу. И вы побежите в долину гор Моих; ибо долина гор будет простираться до Асила… и придет Господь Бог мой и все святые с Ним. И будет в тот день: не станет света, светила удалятся. День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет… И Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и имя его — едино… И вот какое будет поражение, которым поразит Господь все народы, которые воевали против Иерусалима: у каждого исчахнет тело его, когда он еще стоит на своих ногах, и глаза у него истают в яминах своих, и язык его иссохнет во рту его… И сам Иуда будет воевать в Иерусалиме… все остальные из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю, Господу Сил, и для празднования праздника Кущей… и не будет более ни одного хананея в доме Господа Сил в тот день». (Зах., 14:3–21).
