Другим противоречием является внезапное изменение отношения иерусалимской толпы к Иисусу, ее переход от любви к нему к ненависти и желанию его распять. Во время триумфального въезда Иисуса в Иерусалим толпа восторженно приветствовала его. Да и позже, как отмечают синоптики, «первосвященники и старейшины» решили не арестовывать Иисуса, так как они «страшились народа». Разумеется, возможно, что восторги еврейской толпы в адрес Иисуса пошли на спад и народным героем вместо него стал Варавва; но это не объясняет той злобы, с которой толпа начала требовать распятия Иисуса.
Даже если бы евреи предпочитали освобождение Вараввы, такой выбор наверняка причинил бы им горе. Они должны были бы требовать освобождения обоих. В любом случае если бы Пилат действительно желал освободить Иисуса, то нет никакой причины, которая могла бы помешать ему это сделать. Освобождение Вараввы вместо Иисуса ничуть не ограничивало Пилата в его дальнейших действиях. Если бы он захотел, то мог бы освободить Иисуса сразу после того. Более того, он мог по собственному желанию освободить хоть целую сотню других заключенных.
Решение этих проблем и объяснение развития всей истории состоит в том, что Иисус из Назарета и Иисус Варавва были одним лицом, одним и тем же человеком.
Всем евангелистам несколько мешает то, что в предшествующей части рассказа они подчеркивали популярность Иисуса в народе. Это делает неизбежным весьма неудобный переход к тому, чтобы в дальнейшем повествовании подчеркнуть вину всего еврейского народа в распятии Иисуса. В первоначальном Евангелии Иисус вообще никогда не отвергался — ни еврейским народом, ни его религиозными лидерами, фарисеями. Его врагами среди евреев были саддукеи и иродиане. Позднее, когда христианская церковь захотела обрубить связи со своими еврейскими корнями, в рассказ был привнесен момент фиктивного противостояния между Иисусом и фарисеями, а затем и между Иисусом и «евреями». Эпизод с Вараввой является важным элементом в этом позднейшем развитии.
Теперь возможно объяснить появление новой фигуры, Иисуса Вараввы. Когда Иисус томился в тюрьме Пилата, еврейская толпа окружила тюрьму и стала требовать его освобождения. После поддержки, оказанной ему при триумфальном Входе в Иерусалим и после него, это было совершенно естественной реакцией. Эпизод этот нельзя было устранить полностью, поскольку он опирался на мощную традицию, но он мешал позднейшим редакторам Евангелий, желавшим показать, что Иисус был отвергнут еврейским народом.
Отрицать, что еврейская толпа требовала освобождения Иисуса, они не могли, но им пришло в голову хитроумное решение. Еврейская толпа требовала освобождения другого Иисуса, случайно оказавшегося в тюрьме одновременно с Иисусом из Назарета. Этим Иисусом был Иисус Варавва. Еврейская толпа действительно призывала Пилата освободить «Иисуса Варавву», но делала это потому, что «Иисусом Вараввой» звали человека, известного также как «Иисус из Назарета». Поскольку традиция, создававшая столь неприятные затруднения, сообщала, что толпа требовала свободы для «Иисуса Вараввы», нетрудно было предположить, что это был совершенно другой человек. А в итоге даже тот факт, что первым именем Вараввы было «Иисус», был выброшен из остальных Евангелий.
С этого момента произошло некое раздвоение: из двух прозвищ получилось два человека. Отныне возникла новая, вымышленная фигура, Иисус Варавва (первоначально идентичный Иисусу из Назарета), и была создана предпосылка для новой драматической разработки этой легенды.
Если Иисус и Варавва были одним лицом, как же можно объяснить имя «Bapaвва»? Что оно означает и почему оно прилагалось к Иисусу?
Возможны различные объяснения. Это имя может происходить от еврейского — или, точнее, арамейского — «Бар-абба» или же «бар-рабба» (по-гречески имя пишется «Барраббас», с двойным «р» в некоторых рукописях). Обычное объяснение гласит, что «бар-абба» означает просто «сын Аббы», так что Иисус Варавва означало бы «Иисус, сын Аббы». «Абба» (или Авва) было именем достаточно распространенным. Но это объяснение не подойдет в случае, если Иисус Варавва был в действительности Иисусом из Назарета, чьим отцом был не Абба (Авва), а Иосиф.
Но кроме того, что «Авва» употреблялось как имя, «авва» означает «отец», так что «Бар-авва» могло означать «сын Отца». Традиционно подчеркивается, что Иисус имел обыкновение в молитвах обращаться к Богу как к «Авве» (Мк., 14:35; Рим., 8:15; Гал., 4:6). В Талмуде есть примеры и других раввинов, называвших Бога «Аввой», но Иисус мог отличаться этой характерной привычкой, почему и приобрел прозвище «Бар-авва» (то есть Варавва) в знак его тесных отношений с Богом. Но возможно и то, что «Бар-авва» означало «сын Божий», но не в гностическом смысле божественного существа, а в смысле царя Давидовой династии, который, согласно Коронационному псалму, был приемным сыном Божиим.
С другой стороны, если правильно написание «Бар-равва», то это означает «сын раввина». Арамейское «бар» — «сын» (чей-либо) нередко употреблялось в обобщенном значении, так что «сын раввина» могло означать просто «раввин» или «учитель».
Но имелось и еще имя для учителей, и, возможно, это и есть исходное слово, от которого было произведено имя собственное «Варавва» или «Баравва». Это титул «бей-рабби» (буквально «дом учителя»), который прилагался только к величайшим раввинам и, в качестве почетного титула, помещался после имени. Мы знаем, что Иисус фактически пользовался известностью как «учитель» (Лк., 22: 11). Поэтому естественно предположить, что «Варавва» было титулом, под которым Иисус пользовался всеобщей известностью. Вероятно, титул просто был эквивалентен «учителю». Но возможно, это было прозвище с мессианскими обертонами
[107].
Если Иисус из Назарета и Иисус Варавва были одним лицом, то все затруднения с этой историей исчезают. Прежде всего мы можем тогда понять, почему Варавва возникает в повествовании так внезапно и именно в этот момент. Его не упоминали раньше по той простой причине, что до этого он не существовал, его искусственно вызвали из небытия в силу требований, предъявляемых к рассказу о Пилате. Что до участия Вараввы в «мятеже», то оно легко объяснимо: это относится к собственному мятежу Иисуса, когда он силой очистил Храм. Различные антиисторические черты в рассказе — «пасхальная привилегия», мягкость Пилата, снижение образа Вараввы и превращение его в «бандита», «разбойника», проклятие, призываемое евреями на собственную голову, — все это может быть штрихами, постепенно вносившимися в общую картину для ее уточнения. С какой целью они вносились? Это ясно: чтобы повысить драматизм «выбора», чтобы подчеркнуть вину евреев за то, что они не выбрали правильного Иисуса, и чтобы выгородить римлян, сняв с них вину.
Протомившись в тюрьме несколько недель или месяцев, Иисус был приведен на суд перед Пилатом, признан виновным в мятеже — предъявлении претензий на иудейский трон — и приговорен к казни обычным для бунтовщиков способом: распятием. Пилат, опиравшийся на сильный римский воинский контингент, питал величайшее презрение ко всякой недисциплинированной толпе и полностью игнорировал требования освободить Иисуса.
