Иисус был арестован к концу восьмидневного осеннего праздника Суккот (Кущей), но не был казнен, пока не настал канун весеннего праздника Пасхи. Произошло это отчасти потому, что римская судебная процедура всегда была медлительна, а отчасти потому, что Пилат любил устраивать казни мятежников в такое время, когда они произвели бы максимальное впечатление на беспокойных евреев. Иерусалим в дни праздников всегда был полон паломников, а между Суккот и Пасхой паломнического праздника не было. Поэтому пасхальные празднества были первой удобной возможностью казнить Иисуса в Иерусалиме, заполненном толпой паломников.
Иисус был распят вместе с двумя другими революционерами, возможно членами его собственного движения. В соответствии с римским обычаем обвинение, по которому он был приговорен, было написано на его кресте: он выдавал себя за «царя Иудейского». Ослабленный пребыванием в тюрьме и горечью разочарования, Иисус продержался на кресте всего шесть часов, пока не умер. Евангелисты, питая злобу против евреев и доводя ее до крайних пределов, говорят, что Иисус подвергался издевательствам своих собратьев-евреев, когда висел на кресте. Они сообщают даже, будто Иисуса оскорбляли товарищи по несчастью, распятые вместе с ним. Эти истории являются клеветой. Евреи, видя Иисуса на кресте, вероятно, воздавали ему должное: те же уважение и скорбь, какие воздавались всем другим храбрецам, противившимся римской тирании и поплатившимся такой же карой.
С каким уважением относились к Иисусу религиозные лидеры народа, фарисеи, показывает тот факт, что за разрешением похоронить тело Иисуса к Пилату отправился не кто иной, как фарисей и член синедриона Иосиф Аримафейский. Разрешение было дано, и Иосиф снял тело с креста и похоронил его.
Ближайшие соратники Иисуса, апостолы, и небольшая кучка сторонников после периода первоначального отчаяния уверовали в то, будто Иисус по-прежнему жив, будто он воскрес, подобно Илии, и вскоре вернется, чтобы возглавить новую атаку на римлян, на этот раз успешную. Как мы уже видели, вера в воскресение Иисуса не означала, что его считали существом божественным; так же относились и к некоторым из фигур предшествующей еврейской истории безо всякой веры в их божественность.
Так возникла новая еврейская секта, известная под именем назареян. Ее главой был брат Иисуса, Иаков, а основана она была на вере в то, что Иисус продолжает быть Мессией. Фарисеи не считали эту секту еретической. Напротив, примерно до 90 г. н. э. назареян продолжали рассматривать как часть фарисейской партии. Однако сами назареяне считали еретической ту христианскую секту, которая под влиянием Павла стала поклоняться Иисусу как божеству.
Глава 16
Как писались евангелия
А. Еврейская история после смерти Иисуса
Иисус погиб около 30 г. н. э.
[108], а Понтий Пилат продолжал быть прокуратором до 36 г., когда был смещен легатом Сирии Вителлием за жестокую и бесцельную резню самаритян. Последующая история римского правления в Иудее вплоть до момента, когда в 66 г. н. э. разразилась Иудейская война, представляет собой череду притеснений и настолько неэффективного правления сменявшихся прокураторов, что историки удивлялись, почему Рим не вмешивался чаще, чтобы призвать этих прокураторов к порядку
[109].
Однако в Римской империи были влиятельные силы, не желавшие, чтобы евреи процветали. Трудно поверить в то, что провокационное поведение целой серии сменявших друг друга прокураторов не было вызвано прямой поддержкой из Рима. Такая поддержка вряд ли исходила от самих императоров. Зато она исходила от могущественных чиновников, от греков-вольноотпущенников, старавшихся быть в тени, но обладавших огромной закулисной властью. Прокураторы Иудеи зачастую были обязаны своим положением этим вольноотпущенникам. Понтий Пилат, к примеру, был креатурой Сеяна, отъявленного антисемита. Феликс, один из худших прокураторов, был братом Палласа, одного из вольноотпущенников-греков, практически правивших империей во время старческого слабоумия Клавдия.
Соперничество между греками и евреями в Римской империи было острым. Греки в некотором смысле захватили власть в империи — как тем, что задавали тон в ее культуре, так и тем, что поставляли кадры для ее гражданской администрации. Единственную угрозу культурной гегемонии греков представляли евреи. Иудаизм был в то время верой миссионерской. Александрийские евреи вели пламенную пропаганду иудаизма на греческом языке, а фарисеи, особенно гилелиты, ревностно вербовали прозелитов.
Греки были очень встревожены успехами, которые одерживал иудаизм, и возникла целая литература на греческом языке, чьей целью было противодействие тенденции к обращению в иудаизм. Во всех эллинистических городах, в том числе в тех, которые, подобно Кесарии, были расположены в пределах самой Палестины, их обитатели-греки часто устраивали еврейские погромы.
Тревога греков (которой вторили римляне-грекофилы вроде Цицерона и Сенеки
[110]) не была абсолютно беспочвенной. Евреи уже составляли 10 процентов населения империи, и число их быстро множилось в силу как их природной плодовитости, так и пропаганды обращения в иудейство. Имелась вполне реальная вероятность того, что империя в конечном счете станет иудейской. Греки вели жестокую борьбу за свою культурную гегемонию, и одним из их методов вполне могло быть поощрение намеренно неэффективного правления в Иудее в надежде спровоцировать войну, в которой евреи потеряют свою родную страну, центр своей религии.
Какова бы ни была причина, но правление прокураторов было ужасающим. Их политика казалась направленной на то, чтобы породить хаос. Особенно это относится к двум последним и наихудшим прокураторам, Альбину и Флору. Они брали взятки от кого угодно, включая преступников. Альбин, когда истекал срок его пребывания в должности, открыл тюрьмы, чтобы «наполнить страну грабителями». Флор грабил без разбора и обирал целые города; казалось, он намеренно стремился породить анархию. Заключительной его провокацией было ограбление Храма на семнадцать талантов (соответствует 68 тысячам долларов); и когда народ, протестуя против этого, вышел на улицы, он послал солдат избивать их и грабить их дома. Вдобавок из иерусалимской толпы были наугад отобраны люди, посланные на распятие. В их числе оказались и те, кто был возведен в римское всадническое звание. Последний поступок показывает открытое пренебрежение римскими нормами поведения, и объяснить его вообще невозможно ничем, кроме гипотезы, что у Флора был тайный приказ из Рима спровоцировать мятеж.
