Наиболее важным из праздников, в которые совершались человеческие жертвоприношения, был Бельтайн, или день летнего солнцестояния. Раньше жертву, символизировавшую божество, убивали, чтобы ее жизнь могла быть восстановлена во всей мощи. Земля опрыскивалась ее кровью и подпитывалась ее плотью, чтобы стать плодородной, и, возможно, верующие отведывали этой плоти. Искупительные холокосты человеческих жертвоприношений заняли место убийства представителя бога, но при этом не было забыто их значение для содействия плодородию. Священный аспект обряда можно обнаружить в словах Плиния об «убийстве человека как наиболее религиозном действии и о поедании плоти как полезном для здоровья» среди бриттов
[34]. Это могло относиться к «медицинскому каннибализму», который существовал в Италии, но в этом отрывке скорее говорится о священном каннибализме, съедании части божественной жертвы, что практиковалось, например, в Мексике. О других актах каннибализма упоминают классические авторы. Диодор говорит, что ирландцы ели своих врагов, а Павсаний описывает поедание плоти и питье крови детей у галатских кельтов. Питье из черепа крови убитых (пожертвованных) врагов упоминается Аммианом и Ливием, а Солин описывает ирландский обычай омывания лица в крови убитых и ее выпивания. В некоторых из этих случаев намерением, возможно, было просто получить силу мертвого врага, но там, где дело касалось священного жертвоприношения, намерение, вероятно, простиралось дальше этого. Кровь мертвых родственников также пили, чтобы получить их добродетели или войти в более близкую связь с ними
[35]. Это аналогично обычаю братства крови, который также существовал у кельтов и продолжал сохраняться на Западных островах вплоть до последнего времени.
Таким образом, одна группа кельтских человеческих жертвоприношений была связана с примитивным сельскохозяйственным ритуалом, но воинственная энергичность кельтов расширила эту практику. Жертвы добывались легко и предлагались богам войны. Однако даже эти жертвоприношения сохраняли следы более древнего обряда, в котором жертва символизировала божество или дух.
Охота за головами, описанная в классических сочинениях и в ирландских текстах, также имела жертвенный аспект. Голову врага привязывали к седлу или нанизывали на копье, как, например, в том случае, когда завоеватели возвращались домой с победными песнями. Это ужасающее описание часто встречается в текстах. Так, после смерти Кухулина Коналл Кернах возвращался к Эмеру с головами его убийц, нанизанными на ивовый прут. Он насадил все головы на кол и сказал Эмеру имена всех их хозяев. Кельтский оппидум, или дворец короля, должно быть, был столь же ужасен, как поселение дайяков или деревня на Соломоновых островах. Всюду были колы, увенчанные головами, и ими же были украшены стены домов. Посейдоний рассказывал, как он занемог, увидев такое зрелище, но постепенно привык к этому. Палата во дворце иногда была хранилищем для таких голов, или же их сохраняли в масле из древесины кедра или в сундуке. Их гордо показывали чужеземцам как свидетельство побед, но их не могли продать, поскольку они были на вес золота. После сражения делали груду голов и подсчитывали количество убитых, а на ежегодных праздниках воины приносили языки врагов в качестве свидетельства своей доблести.
Эти нравы имели религиозный аспект. Отсекая голову, кельты приветствовали богов, и голова приносилась в жертву им или духам предков, а иногда хранилась в роще или храме. Имя, даваемое головам убитых в Ирландии – «мачта Махи», – показывает, что они были посвящены ей, так же как черепа, обнаруженные под алтарем, были посвящены кельтскому Марсу. Возможно, как и у дайяков, американских индейцев и других народов, владение головой было гарантией того, что дух ее хозяина будет подвластен обладавшему ею кельту, в этом или в грядущем мире, поскольку иногда эти головы находят захороненными в могилах вместе с умершими. Или же, подвешенные в храмах, они стали фактическим и символическим жертвоприношением жизни или души их бывших хозяев, поскольку считалось, что жизнь или душа находятся в голове. Отсюда также и обычай питья из черепа убитого, символизирующий передачу его силы непосредственно пьющему. Молоко, выпитое из черепа Коналла Кернаха, восстановило изначальные силы ослабевших воинов, а по народным поверьям в Нагорье, питье из черепа самоубийцы (здесь занимающего место убитого врага) восстанавливало здоровье. Таким образом, все эти практики имели одну цель – переноса духовной силы богам или победителю, который подвесил голову у своего дома, или всем, кто пил из черепа. Изображенная на барельефах домов или вырезанная на рукоятях кинжалов голова, возможно, считалась талисманом, придававшим дому или оружию могущество. Возможно, этот культ человеческих голов породил идею о божественной голове, подобной головам, фигурировавшим на галльских изображениях, или описанной, например, в истории Брана. Его голова хранила страну от вторжения, пока Артур не эксгумировал ее
[36]. Эта история основана на вере в то, что голова или тело великого воина все еще обладает мощным влиянием
[37]. Изображение головы бога, подобно всему его образу, считалось обладающим той же защитной силой.
Возможные пережитки ритуала жертвоприношений пожилых людей могут быть обнаружены в бретонской традиции прикладывания тяжелой дубинки к голове стариков, чтобы облегчить их смертные мучения. Такие дубинки прежде использовались для того, чтобы убивать их. Они хранятся в часовнях, и к ним относятся с благоговейным страхом.
Также часто использовались жертвоприношения животных. Галатские кельты делали ежегодное жертвоприношение Артемиде барана, козла или теленка. Их собак чествовали и короновали цветами. К сожалению, другие детали этого ритуала отсутствуют. Животных, захваченных на войне, галлы приносили в жертву богам войны или богу реки, как, например, в том случае, когда, по свидетельству Цезаря, галльские завоеватели Маллиуса бросали лошадей побежденного войска в Рейн. Мы уже видели, что белые волы, приносимые в жертву во время ритуала с омелой, возможно, некогда были представителями духа растительности, который одушевлял также дуб и омелу. У островных кельтов о жертвоприношениях животных в текстах почти не упоминается, возможно, из-за сокрытия этих фактов более поздними книжниками, но жития ирландских святых содержат некоторые сведения об этом обычае. Например, в житии святого Патрика описывается собрание правителей, военачальников и друидов в Таре для жертвоприношения идолам. В Ирландии крестьяне до сих пор убивают барана или телицу на праздник святого Мартина, и считается, что несоблюдение этого обряда приведет к неудаче. Подобные жертвоприношения в дни святых в Шотландии и Уэльсе происходили и в христианские времена. Превосходным примером этого является жертвоприношение быков в Гайрлохе для исцеления душевнобольных в День святого Маэлрубхи (25 августа). Также на холмах делали возлияния молока, обходили разрушенные часовни, поклонялись источникам и камням и практиковали предсказания. Эти обряды, встречавшиеся еще в XVII веке, были осуждены Пресвитерией Дингволла, но некоторые из них сохраняются до сих пор. Во всех этих случаях святой наследовал ритуал более древнего бога. Кук предполагает, что святой Маэлрубха был преемником божественного вождя, связанного с дубом и священным источником, бог или дух которого были в нем воплощены. Эти божественные вожди могли быть убитыми, или в качестве их заместителя убивали быка, подобным образом воплощавшего бога или духа. Это убийство в более позднее время рассматривалось как жертвоприношение и соединялось с исцелением беснования. Таким образом, этот обряд аналогичен уже описанному ранее закланию быков при сборе омелы. Эйлеан Марее (Маэлрубха), где до сих пор существуют дерево и источник, некогда было известно как Эйлеан мо ригх («остров моего вождя»), или Эйлеан Мхор Ригх («остров великого вождя»), а вождю поклонялись как богу. Эта часть подтверждающего свидетельства была передана старейшим жителем сэру Артуру Митчеллу. В народе также говорили о боге Моури.
