Сущность прусского орденского государства определяется неким конструктивным элементом. Между моментом рождения и моментом смерти государство прошло три стадии: неслыханный рост, зрелость и неизбежная гибель. И если сравнить это государство с организмом, прожившим 300-летнюю историю, которую определяет неизбежный ход событий и творят не единицы, а целое братство, то возникает резонный вопрос: каков вклад отдельной личности в дело ордена? И действительно ли в истории ордена есть место лишь величию общины, или были в истории ордена и великие одиночки?
Уже сам характер средневековых источников загоняет ответ в определенные рамки. Новейшая история непосредственно и живо повествует о творцах исторического процесса, но при этом от нас, как правило, ускользают своеобразная индивидуальность средневековых образов и их неповторимая сущность. Виной такому фрагментарному пониманию не только временная дистанция и скудость дошедших до нас источников. Стандартный характер двух основных групп источников — летописей и документов — не позволяет нам рассматривать людей того времени во всей многогранности их бытия, их планов и поступков, со всеми их человеческими слабостями. Летописи сообщают нам чересчур многое, ориентируясь лишь на субъективное мнение своего составителя, словно пропуская историю через сито, а что в нем осталось, нам так и не узнать. Документы же, объективно фиксируя определенные факты, почти не оставляют места для личного взгляда. Тем не менее именно летописи и документы являются важнейшим строительным материалом нашего исторического повествования о государстве Немецкого ордена, а о более поздних событиях — начиная с XV века — рассказывает обширная письменная корреспонденция и подробные отчеты, сообщая в том числе и о более интимных событиях. Как, однако, хрупок материал, из которого складывается картина жизни! Это дела, по которым потомки узнают историческую личность.
Однако в Немецком ордене существовало лишь общее дело братства. Ведь не один-единственный человек создал орден, управлял его государством, определял эту общую судьбу, намечая развитие тех или иных областей жизни. Закон ордена, братские обязательства стояли над всеми, кто носил орденские одежды, отнимая у каждого из них часть его сокровенной сущности, чтобы он мог возвыситься над собой, включившись в дело служения ордену и его государству, в дело, над которым трудились сообща и которое было не под силу одиночке.
Правила ордена распространялись и на великих магистров, подчиняя их коллективной воле братства. В отличие от правил бенедиктинцев, которые оставляли главе ордена немало свободы для проявления лидерских качеств, устав тамплиеров значительно сужал полномочия магистра. Следуя уставу ордена тамплиеров, правила Немецкого ордена налагают ответственность не на великого магистра, а на конвент ордена, то есть на само братство. Обладая немалыми полномочиями, великий магистр, тем не менее, зависел от мнения конвента в вопросах собственности и трактовки устава. Необходимость заручиться согласием конвента категорически предписывалась орденскими документами не только великому магистру; аналогичная схема действовала и в комтурствах: комтуру необходимо было согласие местного конвента. При этом речь шла вовсе не о зависимости руководства ордена от парламентского большинства, а о том, что «совету лучших из всех присутствующих братьев должны последовать магистр и его заместители». Правила ордена предписывали магистру внимать советам «смотря не по множеству братьев, а по их благочестию, опытности, почтенности и благоразумию». А с другой стороны, великий магистр настолько зависел от капитула, что обязан был предстать перед ним по первому зову. Один из законов конца XIII века так описывает случай троекратного неповиновения этому требованию: «Стал он непокорен, и никому не следует ему подчиняться».
Полномочия великого магистра ограничивались чисто внешне, но и внутренне он не был свободен в принятии решений. Законы жизни общины не укладывались в рамки отдельных судеб. Община постоянно обновлялась за счет тех, кто вступал в ее ряды, она менялась, потому что менялись времена и сменялись поколения. Однако она не намеревалась порывать со своим прошлым, даже если бы это могло послужить продлению ее жизни, предпочитая совершенствоваться согласно внутренним законам. По сложившейся традиции, каждое дело ордена складывалось из согласованных действий многих людей. Поступки одиночек ничего не решали. Эти внутренние законы и стали причиной краха великого магистра Генриха фон Плауэна.
История показывает, что эти черты были присущи всем общинам. Традиции курии и коллегии кардиналов не только ограничивали власть папы, но и формировали его волю. Каждый настоятель следовал внешним, формальным, и внутренним законам своего монастыря. История Немецкого ордена также ни минуты не определялась великим магистром единолично, но неизменно — сплоченностью всех сил, объединенных в общину.
От вас ускользнет сущность политического сообщества, если за внутренним законом его существования вы не увидите задач его вождей и того взаимодействия, благодаря которому вожди и сообщество формируют друг друга: в результате даже последний винтик этого сложного механизма оказывает свое влияние на процесс «обточки».
Насколько тот или иной магистр отвечал требованиям определенной стадии истории ордена, является ли он в полной мере выразителем этих требований в общеисторическом контексте — вот чем определяется его место в истории ордена в целом. Великие магистры — это часть целого, называемого Немецким орденом, и одновременно наиболее яркие выразители этого целого. Они — воплощение общины, которая поставила их во главе. Закон не дозволял им быть лишь самими собой, но и на более высоком уровне они представляли это целое, называемое общиной, над которым их возвышает только звание магистра. Все вышесказанное не относится лишь к одному великому магистру — Генриху фон Плауэну. Он — одиночка, и законы братства на него не распространяются. Но благодаря этому он даже еще глубже отражает сущность ордена, который возглавил в тот трагический момент истории, когда прусское государство находилось между жизнью и смертью.
Там, где царил закон общины, вожди ордена являлись ярчайшими выразителями его сути: Герман фон Зальца, направивший развитие только что появившегося ордена на создание государства; Лютер Брауншвейгский, направивший внутренние силы прусских земель на достижение величайшего расцвета; Винрих фон Книпроде, в полной мере представлявший внешнеполитическое могущество ордена; Генрих фон Плауэн, противопоставивший себя ордену во имя спасения государства; Альбрехт Бранденбургский, превративший государство духовного ордена в западное герцогство. Никто не будет отрицать величия и других великих магистров. Однако эти пятеро стояли во главе ордена в моменты принятия исторических решений. Поэтому более, чем остальные, они отражают в себе историю ордена и его прусского государства. Биография каждого из них складывается из того, насколько он связан с традицией, законом и братством и что сделал он для того высшего единства, которое он воплощает. История великих орденских вождей — это еще и великая история Немецкого ордена.
ГЕРМАН ФОН ЗАЛЬЦА
Старейшей областью во владении Немецкого ордена в Германии была Тюрингия, где находилась самая первая резиденция ордена и старейшее его комтурство — Галле. Со временем орден прирос еще восемью областями, каждая из которых, в зависимости от размера и значимости, делилась на определенное число комтурств. Но из присоединенных позднее областей ни одной так не обязан Немецкий орден своим расцветом, как Тюрингии, в состав которой входили и сердцевинные германские земли, и вновь заселенные — расположенные в среднем и верхнем течении Эльбы. Немецкий госпиталь, еще не ставший тогда орденом, уже имел свое отделение в Галле. Отсюда велись переговоры с герцогом Конрадом Мазовецким относительно Кульмской земли. Большинство братьев ордена, паломников и поселенцев, первыми включившихся в борьбу за языческую Пруссию, также были родом из Тюрингии и земель вдоль Эльбы. Ландграф Герман Тюрингский, как, впрочем, и другие саксонско-тюрингские светские и духовные правители, участвовал в создании Немецкого рыцарского ордена в Акконе в 1198 году; к тому же он активно способствовал возведению на германский престол «дитя Апулии», молодого Фридриха Гогенштауфена; его связывали родственные отношения с Андрашем II Венгерским. Таким образом, множество путей, на которых ордену предстояли в будущем первые большие успехи, проходило через Тюрингию.
