Причем самое интересное, что королевство Людовика XV имело в то время гораздо большие доходы, нежели в правление Людовика XIV
[3]. Дело здесь в следующем: 200 из 300 миллионов ливров дохода французскому государству давали вест-индские колонии. На Сан-Доминго, Мартинике, Гваделупе и других островах процветали сахарные плантации французских колонистов, лангедокские купцы прибыльно торговали с Левантом. По словам современника: «Старые семена Кольбера пошли в рост с наступлением мира… До 1720 года Франция знала только купцов; сейчас торговля пошла живее — и у нас явились негоцианты». При регенте, пользуясь послаблением в налогах и общей слабостью государства, французские коммерсанты развернулись в полную силу. Само собой произошло разделение сфер влияния между крупными торговыми портами Франции, чему немало способствовал утвержденный список королевских портов, откуда «производить дозволено торговлю с французскими американскими островами». Сен-Мало имел прочные позиции в Вест-Индии, согласно отчету контролера финансов «из 133 французских судов, посетивших Вест-Индию с 1698-го по 1724 год 86 были снаряжены в Сен-Мало»; Марсель полностью узурпировал торговые связи с Турцией и Испанией; Ла-Рошель традиционно специализировалась на коммерции с Канадой и высылке рыбаков к Ньюфаундленду; Бордо, посылавший корабли к Мартинике, еще в 1700-м году насчитывал всего 40 тысяч жителей, а уже к 1747 году — 60 тысяч. Правительство по мере сил поощряло развитие торговли, и это принесло свои плоды — к 1730 году торговый флот Франции составлял 5364 судна и 41 906 моряков (для сравнения — французский торговый флот во времена Людовика XIV насчитывал 2365 судов
[4], и только около 30 из них — более 600 тонн водоизмещением). К середине царствования Людовика XV колонисты Вест-Индских островов (Сент-Кристофер, Монсеррат, Доминика, Сент-Винсент, Барбуда, Тобаго, Гренада, Гренадины, Мартиника, Сан-Доминго) сумели совершить экономическое чудо — две трети доходов королевства обеспечивалось именно их товаром. Мартиника и Сан-Доминго стали крупнейшими торговыми площадками в Вест-Индии — иногда в портах разгружалось до 80 кораблей одновременно, а сам товарооборот обеспечивался более чем 1200 судами! Однако большая часть этих кораблей не была французскими — чаще всего арматоры фрахтовали голландские торговые суда. Дело в том, что налоги и таможенные сборы в Голландии были гораздо меньше французских, да и сами корабли стоили дешевле. Таким образом, французские купцы финансировали строительство голландского коммерческого флота и в то же время отнимали деньги у своих верфей. В результате возникла беспрецедентная ситуация — выросшая на пустом месте огромная морская торговля обеспечивалась, по сути, кораблями, экипажами и деньгами другого государства и не стимулировала собственную кораблестроительную промышленность! Соответственно, Франция и ее торговля (а равным образом и ее доходы) попадали в зависимость от Голландии, что заставляло правительство Людовика всегда учитывать этот фактор.
Поскольку размеры собственно французского торгового флота, несмотря на громадный рост морской торговли, остались небольшими, трудно было убедить общество в строительстве крупного военного флота. Поэтому раз за разом Морское министерство Франции при реализации кораблестроительных программ натыкалось на стену непонимания и откровенной вражды не только короля и его фаворитов или фавориток
[5], но и крупных промышленников и предпринимателей, которые совершенно не понимали, зачем нужны эти траты.
Дополнительной проблемой было и то, что само правительство шарахалось из стороны в сторону, иногда в корне меняя концепцию развития флота. Впрочем, это не было бы критично, если бы не очередная эскалация отношений с Англией.
3
После Войны за испанское наследство и Франция, и Англия оказались на грани государственного банкротства. Британия, бюджет которой в то время составлял 4 миллиона фунтов стерлингов, имела внешний долг в 50 миллионов фунтов, то есть проела свой бюджет на 12 лет вперед. К 1710 году истощение от войны достигло предела; в результате цепи политических интриг партия тори во главе с лордом Генри Сент-Джоном, виконтом Болингброком и герцогом Робертом Харли сумела отстранить от власти партию вигов, лидерами которой была чета герцогов Мальборо. После смены правительства Англия предложила Франции подписать мир.
Сразу же по приходу к власти тори выдвинули проект погашения государственного долга страны. Суть состояла в следующем — Харли предлагал включить в мирный договор пункт об асьенто (ввозе чернокожих рабов на территорию испанской Америки) для Англии и о праве на торговлю с испанскими колониями. Эту привилегию должна была получить вновь учреждаемая акционерная компания, которая взамен возьмет на себя ответственность по срочным или уже просроченным долгам правительства на сумму 10 миллионов фунтов стерлингов. Правительство, в свою очередь, должно согласиться выплачивать компании шесть процентов годовых — итого 600 тысяч фунтов в год (точная цифра — 576 534 фунта).
В апреле 1713 года в Утрехте был подписан мирный договор. Англия получила асьенто на 30 лет и право на заход — navio de permiso — одного торгового судна в год на ярмарку в Порто-Белло на побережье Панамы. Ежегодная квота на ввоз рабов составляла 4800 мужчин (единицей исчисления был pieza de India — раб-мужчина без физических дефектов ростом не менее 58 дюймов. Женщина обычно засчитывалась как 0,8 pieza). Это было далеко от тех радужных перспектив, какие воображались Роберту Харли. Ему к тому же не удалось учредить банк для обслуживания реструктурированного долга — по уставу Банка Англии, он единственный пользовался правом эмиссии. Тем не менее сделка казалась взаимовыгодной. «Компания Южных морей» (так назвали новую компанию) выпустила акции, обеспеченные ее соглашением с правительством. К тому же никто не сомневался, что компании удастся наладить контрабандную торговлю: испанская промышленность, особенно в условиях войны, просто не справлялась со снабжением колоний.
Почти сразу же после основания компании, 27 июня 1714 года герцог Харли был вынужден уйти в отставку. 1 августа скончалась королева Анна, трон Англии перешел к ганноверскому курфюрсту Георгу (об этом мы расскажем чуть позже). К власти опять пришли виги, лордом-казначеем страны стал Роберт Уолпол. Болингброк и Харли были объявлены государственными изменниками — их подозревали в сепаратном заключении Утрехтского мира в пользу Франции, а также в тайных сношениях с сыном Якова II — Джеймсом Стюартом, или Старшим Претендентом
[6].
