Но при всем этом британское правительство ничтоже сумняшеся вновь стало рассматривать возможность принятия предложения Гитлера об «урегулировании» вопроса о Данциге и «коридоре», то есть о «мирной» передаче их Германии, хотя соответствующее предложение гитлеровцев было отвергнуто поляками
[184]. Галифакс высказался 27 августа на заседании правительства за прямые переговоры между Германией и Польшей и подчеркнул в этой связи: «Мы стремимся достичь урегулирования с Германией». На этом же заседании правительства Чемберлен признал, что он уже недвусмысленно дал понять шведскому промышленнику Б. Далерусу (при посредничестве которого велись секретные англо-германские переговоры), что поляки могут согласиться на передачу немцам Данцига
[185]. Хотя никаких консультаций между Англией и Польшей по этому вопросу не проводилось. Более того, английское правительство избегало обсуждения с Польшей подобных вопросов, так как справедливо полагало, что это «связано с некоторым риском потери доверия» к Англии со стороны поляков
[186]. Такие бесстыжие, а, гляди-ка, озаботились «риском потери доверия»?! Чудеса да и только. Но это не помешало обмену письмами между Чемберленом и Гитлером. 22 августа глава английского правительства направил фюреру письмо, в котором, указав на обязательства Англии в отношении Польши, призывал «восстановить доверие, чтобы дать возможность проводить переговоры в атмосфере, отличной от той, которая преобладает сегодня». Чемберлен предлагал также «обсудить более широкие проблемы, затрагивающие будущее международных отношений», включая вопросы, представляющие интерес для Англии и Германии»
[187]. Проще говоря, раздел мира на сферы влияния между Великобританией и Германией! 25 августа Чемберлен получил ответ от Гитлера. В письме фюрер продолжал добиваться нейтрализации Англии в связи с подготавливавшимся им нападением Германии на Польшу и заявил английскому послу Гендерсону, что-де он всегда желал установления хороших отношений с Великобританией. Он просил посла лично довести до сведения английского правительства, что Германия хочет соглашения с Великобританией. При этом Гитлер выставил следующие условия: должны быть удовлетворены германские колониальные требования и не должны затрагиваться обязательства Германии в отношении ее союзников. В этом случае Гитлер выражал готовность заключить соглашение с Англией и гарантировать целостность Британской империи. Гитлер заявил, что он готов пойти на «разумное ограничение вооружений» и что «изменение границ на Западе не входит в его планы». «Западные укрепления, сооружение которых стоило миллиарды, — заверял он англичан,— являются окончательной границей рейха на Западе»
[188]. Трудно в это поверить, но опытный дипломат Гендерсон отписал 25 августа министру иностранных дел Англии лорду Галифаксу, что он рассматривает это заявление фюрера как признак того, что «г-н Гитлер все еще хочет избежать мировой войны»
[189]. Это уже не политическая слепота или наивность. Это или форменное умопомешательство в дипломатической форме, либо сознательный, злостный обман своего же правительства. Впрочем, в самом Лондоне лгуны и обманщики были похлеще Гендерсона. Так что обедню он не испортил...
В это же время правительство Великобритании пыталось использовать различные другие официальные и неофициальные контакты для переговоров с гитлеровцами. Главным образом для поиска возможного компромисса с ними за счет польского и других народов Восточной Европы. 25 августа состоялась очередная встреча представителя шведских деловых кругов Далеруса с Герингом, во время которой Б. Далерусу были вручены германские «условия» соглашения с Англией. На другой день, 26 августа 1939 г., министр иностранных дел Англии Галифакс передал через того же Далеруса ответное послание Г. Герингу, в котором он писал: «Мы будем стремиться сохранить тот самый дух, который проявил фюрер; а именно желание найти удовлетворительное решение вопросов, вызывающих в настоящее время беспокойство»
[190]. Ну, не скоты лиц! С СССР не хотели найти удовлетворительного решения вызывающих беспокойство вопросов, а вот с Гитлером — с толстым удовольствием!? Мало того. Еще ведь и с фашистской Италией вели переговоры, стремясь использовать ее в качестве посредника для достижения договоренности между Великобританией и Германией. 27 августа, разговаривая по телефону с министром иностранных дел Италии Г. Чиано, лорд Галифакс заверил его: «Мы, конечно, не откажемся вести переговоры с Германией»
[191]. Какая трогательная забота?!
А в это же самое время Чемберлен, поскребя в сусеках своего давно спятившего скудоумия, направил 28 августа новое послание Гитлеру, в котором заявил, что полностью разделяет желание рейхсканцлера «сделать дружбу основой отношений между Германией и Британской империей»!? О как! Дружить, конечно, никому не запрещено, но и Гитлер-то тоже не дурак был. Ведь выражая желание дружить, Чемберлен одновременно кольнул фюрера своим знаменитым зонтиком полного идиота — вновь подтвердил, что Англия не может отказаться от своей готовности оказать помощь Польше в случае военного конфликта. Вот уж натуральный сумасшедший! Кто после этого поверит его желанию дружить?! Касаясь предложений Гитлера, Чемберлен писал: «Правительство Его Величества полностью готово принять их, с некоторыми дополнениями, в качестве темы для обсуждения, и оно было бы готово, если разногласия между Германией и Польшей будут улажены мирным путем, приступить так быстро к таким переговорам, как это окажется целесообразным, с искренним желанием достичь соглашения»
[192]. Вручая Гитлеру это послание Чемберлена, английский посол Гендерсон заявил: «Премьер-министр может довести до конца свою политику соглашения, если, но только если г-н Гитлер будет готов сотрудничать»
[193]. Проще говоря, чтобы он вновь стал управляемым из Лондона! В ответном послании от 29 августа Гитлер вновь потребовал передачи Германии Данцига и «коридора», а также обеспечения прав немецкого национального меньшинства на территории Польши. Он подчеркивал, что, хотя германское правительство скептически относится к перспективам успешного исхода переговоров с польским правительством, оно тем не менее готово принять английское предложение и начать прямые переговоры с Польшей. Оно делает это исключительно в связи с тем, что им получена «письменная декларация» о желании английского правительства заключить «договор о дружбе» с Германией
[194]. Фюрер, судя по всему, решил сыграть в поддавки. Проще говоря, слегка поиздеваться над старым болваном в Лондоне. Потому что отказываться от военного решения польской проблемы он и вовсе не был намерен.
