Мистер Хаксли, внимательно слушавший своих партнеров, на
переговорах предложил компромиссный вариант. Для окончательного заключения
контракта он должен непосредственно побывать на месте, посмотреть эти места.
Парагвайцы переглянулись.
— Это будет трудно сделать, — пробормотал один из
них, — но мы постараемся.
Вечером, ужиная в ресторане отеля, Саундерс-Хаксли искренне
потешался над корыстолюбивыми парагвайскими чиновниками, каждый из которых
старался урвать свою долю прибыли в намечавшемся проекте.
Когда Ленарт и Саундерс вышли на балкон и Марк затянулся
сигарой, Ричард быстро сказал:
— Если ты помнишь, Рубио, давая показания, упоминал,
что в Асунсьоне он получал свои последние инструкции. Там названа улица и номер
дома. Я с вами должен буду поехать на встречу с Торнером и нам нельзя самим
соваться туда, но Гомикава может. Сделаем так — сегодня ночью он посетит это
здание. Ты будешь его подстраховывать. Я буду сидеть всю ночь в баре, чтобы
видели меня те, кто заинтересуется нами. Скажу, чтобы Моника Вигман ночевала в
твоем в номере.
— Все понял, — кивнул Марк, — сегодня ночью
мы вместе с Гомикавой пойдем туда.
— Постарайтесь не рисковать, — напомнил
Саундерс, — главное, что вам нужно там узнать: под каким прикрытием
действует этот «Легион», кто фактически является владельцем этого дома. Я уже
смотрел на карте, это здесь совсем недалеко. Наверное, минут пятнадцать пешком.
Машины не берите. Здесь каждое такси на учете, могут засечь. И возвращайтесь
тоже пешком. И по одному. Но так, чтобы видеть друг друга на расстоянии.
«КОРРУМПИРОВАННОЕ ОБЩЕСТВО»
… Более того, контрабанда приобрела характер национального
спорта. Ни один продукт с маркой «Сделано в Парагвае» не имеет никаких
преимуществ перед товарами нелегального импорта. Зачем производить на месте вентиляторы,
радиоприемники и даже туалетную бумагу? Зачем нужны заводы по сборке
автомобилей? Ведь бразильская промышленность все это производит, а парагвайские
военные берут на себя доставку всего этого в страну, не уплачивая при этом ни
таможенных пошлин, ни полагающихся налогов.
Впрочем, с автомобилями они просто обнаглели: перекрашивают
краденные в Бразилии машины десятками тысяч в год. Поскольку большая часть
транспорта Бразилии работает не на бензине, а на спирте, контрабандисты открыли
соответствующую торговлю спиртом, также добытым в Бразилии.
В 1967 году в Парагвае приняли программу по выращиванию
пшеницы, на реализацию которой израсходованы миллионы. Наконец, в 80-х годах
собрали кое-какой урожай — около сотни тысяч тонн. Но национальное зерно продать
так и не удалось. Рынок оказался затоваренным аргентинской мукой, ввезенной в
страну контрабандой крупнейшим владельцем хлебопекарен, который, к тому же,
занимал пост… президента Ассоциации парагвайских промышленников.
Парагвай производит в год 300 тысяч мешков кофе, 80 тысяч он
потребляет сам, а экспортирует… миллион мешков! Такую чудесную арифметику легко
объяснить. Кофе произведен в Бразилии, но мешки на нелегальных кофемольных
фабриках в пограничном районе маркированы как парагвайские. Подобные операции
дорого обходятся Бразилии, которая устраивает регулярные проверки. Когда
проводилась последняя по времени, удалось конфисковать 10 тысяч мешков кофе,
уже погруженных на греческое судно «Карпатос». Однако по декларации значилось,
что судно загружено… мостовыми плитками.
Подобных комбинаций множество. В совокупности они составляют
вторую экономику страны, куда более значительную, нежели официальная. И,
конечно же, она находится в руках высокопоставленных деятелей режима. У каждого
из них своя специализация, если не сказать, своя монополия. Дело дошло до того,
что люди говорят о генерале «Хейг», о генерале «Баллантайн» (марки виски).
Парагвай официально импортирует ежегодно 450 тысяч ящиков виски и
реэкспортирует продолжительно 340 тысяч только лишь бразильцам.
Подобные вещи настолько распространены, законами так нагло
пренебрегают, что некоторые парагвайские коммерсанты осмелились об этом
доложить президенту, Они жаловались Стресснеру на губительные последствия
бессовестной контрабанды. Генерал был на редкость откровенен, возразив, что
такова «цена мира, который он обеспечивает Парагваю». Это цена, главным
образом, его собственного спокойствия. Пока его окружение занято своими
торговыми делишками, им некогда думать о государственном перевороте. Уж такого
старого конспиратора, как Стресснер, в этом деле не проведешь!
Систематически расправляясь с недовольными или задабривая
оппозицию, имея мафию, не склонную рисковать своими торговыми интересами ради
сомнительных выгод дворцового переворота, Стрессснер создал систему, которая
может показаться неуязвимой. И тем не менее с некоторых пор у него возникают
осложнения. Действительно, диктатор попался в свою же собственную ловушку.
Колесо истории не остановить. Где-то его движение можно затормозить, но повсюду
оно продолжает свой ход.
«Жен Африк Магазин» Париж. Пьер Гардель.
Рим. 18 ноября 1988 года
Он стоял Спиной к дверям и не повернулся даже тогда, когда в
номер требовательно постучали. Он просто молча смотрел в окно, словно не
реагируя на происходящее вокруг. В номер постучали еще раз. Не поворачиваясь,
он кивнул головой. Сидевшие за его спиной двое мужчин вскочили и, быстро
подойдя к дверям, открыли их. В номер вошел плотный, широкоплечий господин с
припухшими мешками под глазами и большим широкоскулым лицом. Вошедший не
скрывал своего испуга, тревожно обводя глазами всех троих мужчин.
Не поворачиваясь, стоявший у окна негромко спросил:
— Ну?.
— Это не они, — тревожно залепетал
вошедший, — это совершенно точно не они. Мы сумели через наших людей в США
доставить фотографию этой самой Моники Вигман. Там она работала под другим
именем. Это не она. Да и другой не похож на Ричарда Саундерса… Это не «Дронго».
Стоявший у окна, не поворачиваясь, спокойно сказал:
— Значит, мы их упустили.
— А… — не нашелся что ответить его
собеседник, — наверное, да, — судорожно вздохнул он.
— Что будем делать?
— Не знаю, — растерялся вошедший. — Может, их
ликвидировать?
На этот раз стоявший у окна повернулся к нему. Внимательно
посмотрел, чуть усмехнулся и четко сказал:
— Пошел вон.
Вошедший не заставил себя упрашивать, и, пятясь задом, через
несколько секунд исчез из комнаты.
Стоявший у окна снова повернулся, глядя прямо перед собой.
— Куда они могли деться? — едва слышно спросил он
и, повернувшись, быстросказал: — Соедините меня с Росетти.
Через полминуты один из сидевших у него за спиной протянул
ему трубку:
— На проводе Росетти. Он взял трубку.
— Чезаре, здравствуй, это я, Вебер. Ты знаешь, наши
люди их упустили. Видимо, твой человек в Париже был блефом с самого начала. Да,
нас обманули, подсунули других. А наша парочка сейчас резвится где-нибудь в
Америке. Мы не знаем, что они знают, а это сейчас особенно опасно. Да, я
постараюсь что-нибудь сделать.
