– И как мы это проделаем?
– Очень просто. Дождемся, когда он уйдет на работу, и
посмотрим.
– Не посмотрим. У меня нет ключей, я их оставила ему, когда
уходила. Так что в квартиру мы не попадем без того, чтобы замки не взломать, а
ни ты, ни я этого не умеем.
– Прости ты меня, ради Христа! – вдруг заголосила
Марья, бухнувшись на колени, а я перепугалась – не ее вопля, к этому я успела
привыкнуть, а некоего предчувствия, со страхом ожидая, что последует за этим.
– Бог простит, – пробормотала я скороговоркой и
зачем-то перекрестила ее. Марья поднялась с колен и деловито сообщила:
– У меня ключи есть. Я их у Сереги сперла и на всякий случай
сделала копии. Как в воду смотрела, пригодились.
Я вздохнула с облегчением, потому что боялась, что Марья
умеет взламывать замки и ненароком ограбила чью-то квартиру.
– Батюшка мне грех отпустил, – порадовала она.
– Отлично. Греши по новой.
– Мы могли бы пойти за пленками прямо сейчас, –
поразмышляв, изрекла Марья.
– К чему такая спешка? Завтра, когда он будет на работе…
– В таком деле каждая минута дорога. Позвони ему, назначь
свидание, а мы тем временем…
– Завтра, – сурово возразила я, и Марье пришлось
заткнуться.
Утром она едва дождалась девяти часов. В это время Сергей
обычно отправляется на работу.
– Идем.
На улице шел дождь, настроения это мне не прибавило, да и
спешить я повода не видела.
– Подожди, выпью кофе.
Должно быть, что-то вроде предчувствия посетило меня в то
утро, потому что из дома выходить не хотелось, но Марья, встав у двери, ныла не
переставая, и мы наконец вышли из подъезда. После того, как кто-то проткнул на
моей машине все четыре колеса, бросать ее во дворе я поостереглась и ставила на
платной стоянке в трех кварталах от дома. Отправляться туда под проливным
дождем казалось мне делом довольно глупым, оттого я и вызвала такси.
Мы выехали на проспект, Марья все это время пялилась в
заднее стекло, слегка нервируя водителя.
– «Хвоста» вроде нет, – сказала она. – Сегодня под
окнами опять какой-то хмырь вертелся.
– Мы репетируем, – улыбнулась я водителю, заметив, что
его беспокойство начало возрастать. – Остановите вот здесь, – в
отместку попросила я, хотя до моего бывшего дома было еще далековато. Водитель
с облегчением простился с нами. Марья недовольно спросила:
– Чего ты?
– Конспирацию надо соблюдать, – буркнула я, с
опозданием сообразив, что, наказывая Марью, я автоматически доставляю
неудобства себе. – Потопали.
Марья раскрыла зонт, и мы, поплотнее прижавшись друг к
другу, зашагали по тротуару.
Мое бывшее жилище показалось из-за пелены дождя, когда мы
переходили на противоположную сторону, игнорируя пешеходый переход метрах в
шестидесяти дальше по улице. Впрочем, переход этот я и раньше неоднократно
игнорировала, и вышло все как в известной присказке «как веревочка ни вейся…».
Мы вступили на проезжую часть, я выглянула из-под зонта. Могу поклясться, что
проклятущих «Жигулей» поблизости не было. До ближайшей машины сотня метров, так
что подвоха от судьбы я совсем не ждала, а надо бы.
Словом, не успели мы достигнуть разделительной полосы, как
откуда ни возьмись вылетели «Жигули» с явным намерением раздавить нас. Иначе
совершенно непонятно, чего б водителю вести себя подобным образом. Заметив
машину слишком поздно, мы замерли, а я так еще и зажмурилась, Марья заорала,
меня качнуло в сторону, и машина промчалась мимо, чудом не задев нас.
Заскрипели тормоза, а я еще не успела прийти в себя, как начался форменный
кошмар: метрах в пятидесяти от нас «Жигули» вдруг резко развернулись и вновь
начали набирать скорость.
– Бежим! – рявкнула я, хватая Марью за руку.
Мы достигли тротуара в два прыжка и влетели в подъезд,
который, по счастью, был открыт. Я нервно вздохнула, еще не веря, что
избавилась от опасности.
– Он что, сумасшедший? – пролепетала Марья белыми
губами. – Глаза зальют…
– Он хотел нас убить, – с трудом сформулировала я
мысль, которая уже некоторое время настойчиво требовала выхода.
– Точно, – тут же согласилась Марья. – С первого
раза не удалось, так он даже развернулся. Ой, что делается…
– Надо вызвать милицию, – памятуя вчерашний разговор с
Олегом, сказала я.
– Давай вызовем, – без особого энтузиазма согласилась
Марья.
Отсутствие у нее оптимизма на этот счет было вполне понятно:
«Жигули» исчезли, улица пустынна, из-за дождя ни одного прохожего. Может,
кто-то из граждан в проезжающих мимо машинах и наблюдал эту сцену, но никто не
остановился. Иными словами, свидетелей у нас нет, номер машины мы, конечно, не
запомнили и с уверенностью, кроме того, что «Жигули» белого цвета, ничего
утверждать не могли.
– Нам никто не поверит, – вздохнула я.
– Точно, – согласилась Марья.
– Но ведь он действительно собирался нас убить. Изувечить уж
точно. Мы не можем просто так оставить это.
– Пойдем в церковь, – твердо сказала Марья. –
Свечку Николе Чудотворцу поставим. Идем немедленно, и не возражай.
Я и не думала возражать, потому что так перепугалась, что
готова была не одну свечу поставить, а целый десяток. Ближайшая церковь
находилась в четырех кварталах отсюда, и пока мы шли туда, я вспомнила, зачем
мы вообще покинули в то утро мою квартиру.
– А как же пленки? – спросила я.
– Сначала Никола, – нахмурилась Марья. – Пленки
могут еще немного полежать, а без божьего заступничества нам сейчас никак
нельзя. У меня просто мороз по коже, как вспомню.
Мороз по коже был и у меня, поэтому я пошла быстрее,
торопясь к заступнику.
Марья настояла, чтобы мы дождались конца службы. К тому
моменту и дождь прекратился, выглянуло солнышко, и на душе как-то потеплело.
– Надо позвонить Олегу, – заметила Марья. – Он
человек грамотный, обязан знать, как следует поступать в подобных случаях.
– Олег посоветует заявить в милицию. Беда в том, что никто
нам на слово верить не станет. Еще скажут, что я клевещу на мужа, потому что он
мне изменял.
– Это уж точно. Вот когда будет труп, тогда спохватятся, да
поздно.
– Какой труп? – забеспокоилась я. – То есть чей?
